— В участке расскажешь, — пробурчал коп, ощупывая мои карманы, однако другой полицейский сказал:
— В отделе действительно работает Бассет. Что за дело такое, парень?
— Моего отца, Уоллиса Хантера, убили в переулке у Франклин-стрит на прошлой неделе.
— Точно, был такой. Давай съездим, раз два квартала всего?
Нас посадили в машину и за шиворот ввели в бар. Дядя Эм и Бассет, увидев нас, удивления не проявили.
— Эти двое дрались, — объяснил полицейский, знающий Бассета. — Этот вот говорит, что вам интересно будет.
— Возможно, — произнес Бассет. — Для начала отпустите его. Что случилось, Эд?
Я достал бумажник из кармана и швырнул на стол.
— Папин. Был у этого сукина сына.
Бассет пересчитал деньги внутри — пятерка и несколько бумажек по одному баксу, — взглянул на закатанное в целлулоид удостоверение и очень мягко, тихо спросил:
— Где ты его взял, Рейнхарт?
— Гарди Хантер дала.
Эм, не глядя на меня, шумно перевел дух.
— Когда?
— Вчера вечером. Я знаю, что это бумажник ее старика, она мне сказала.
Бассет спрятал бумажник к себе в карман, закурил и обратился к патрульным:
— Спасибо, ребята. Надо будет подержать Бобби у вас, пока я все не проверю. Можете оформить его за нарушение порядка?
— Разумеется.
— Кто сегодня дежурит?
— Норвальд.
— Передайте, что я скоро позвоню ему и сообщу, можно ли отпустить Рейнхарта. — Снова достав бумажник, он вернул Бобби деньги и удостоверение личности. — Это нам ни к чему, но бумажник пока у меня побудет.
Бобби оглянулся на меня, когда его повели к выходу.
— Всегда пожалуйста, — усмехнулся я.
Бассет, встав, сказал дяде Эму:
— Ну что ж, попытаться следовало.
— Ты же понимаешь, что это еще ничего не значит, — заметил Эм.
Бассет пожал плечами.
— Боюсь, парень, дома тебе сегодня спать не придется. Переночуешь у дяди.
— Почему?
— Потому что мы сделаем то, что следовало сделать незамедлительно. Обыщем вашу квартиру на предмет страхового полиса и прочих возможных улик.
— Я возьму его к себе в гостиницу, — кивнул дядя.
После ухода Бассета мы помолчали.
— Похоже, в следствии произошел поворот, — наконец сказал я.
— Иди-ка умойся, вот что. И фингал у тебя зреет, похоже.
— Видел бы ты другого парня.
Эм фыркнул, и я понял, что он на меня не сердится.
— Как самочувствие? — спросил он, когда я вернулся из туалета.
— Так себе.
— Физическое, я имею в виду. Продержишься всю ночь на ногах?
— Раз стою, значит, смогу.
— Мы блуждали в этом деле, как малые дети в лесу. Пора к вырубке приступать.
— Вот и славно. Бассет теперь арестует маму?
— Сначала допросит. Гарди тоже, насчет бумажника. Я уж было отговорил его — он давал нам еще пару дней, чтобы расколоть Кауфмана.