— Куда придем?
— К Кауфману домой. Он не женат, снимает комнату в пансионе на Ла-Саль-стрит, севернее Оук-стрит. Пешком туда ходит. Я там был и знаю, где что. Слишком долго мы с ним цацкались, пора брать быка за рога.
— Ладно. Когда начнем?
— В понедельник он закрывается рано, в начале второго уже надо быть на позиции. Пора трогаться.
Мы выпили еще по одной, занесли папин чемоданчик в «Вакер», добрались по Кларк-стрит до Оук-стрит, потом до Ла-Саль. Затаились в глубокой дверной нише на противоположной стороне улицы, стали ждать. За тот час, что мы провели в засаде, мимо прошли всего несколько человек.
Когда на улице появился Кауфман, мы зашагали по бокам от него. Он застопорил, точно в стену уперся, но мы взяли его под руки и повели дальше. Я взглянул на Кауфмана и тут же отвернулся: этот человек думал, будто он покойник, и был такого же цвета, как тротуар у нас под ногами.
— Слушайте, ребята, я… — начал он.
— Поговорим у тебя в комнате, — грозно произнес дядя.
У входа в пансион дядя отпустил Кауфмана и вошел первым, вполне уверенно. Я вспомнил, что он уже побывал здесь.
Я пропустил Кауфмана вперед и двинулся следом за ним. На середине холла он стал тормозить. Я приставил указательный палец к его пояснице, и он так рванул вверх по лестнице, что чуть не сшиб с ног дядю Эма.
На третьем этаже дядя достал из кармана ключ и отпер какую-то дверь. Вошел, включил свет. Мы последовали за ним. Я закрыл дверь и прислонился к ней.
— Слушайте, какого черта… — залепетал Кауфман.
— Тихо. Сядь.
Дядя пихнул его на кровать, опустил оконную штору, взял с комода громко тикающий будильник. Взглянул на свои часы, перевел стрелку с девяти минут второго на пятнадцать, поставил будильник на два.
— Хорошие часы. Надеюсь, звонок не слишком обеспокоит твоих соседей — нам надо успеть на поезд. — Выдвинув верхний ящик комода, дядя Эм достал маленький никелированный револьвер тридцать второго калибра. — Не возражаешь, если я позаимствую его на время, а, Джордж? Опасные это игрушки, парень, — продолжил он, обращаясь ко мне. — У меня такой сроду не было и не будет. С ними попадешь в беду.
— Угу, — кивнул я.
Дядя Эм покрутил барабан, переломил ствол и снова закрыл.
— Кинь-ка мне подушку с кровати, парень!
Я кинул. Он обмотал ее вокруг ствола и прислонился к комоду. Часы тикали. На лбу у Кауфмана выступили крупные капли пота.
— Это вам так не пройдет!
— Что не пройдет? О чем это он, а, парень?
— Может, он думает, будто мы ему угрожаем? — предположил я.
— Джорджу? С чего бы это? — удивился Эм.
Кауфман вытер лоб носовым платком.