— Почему грек не сказал полиции? Или сказал?
— Его не спрашивали. Славные порядки в этом городке. Что будем делать? Найдем его и вручим полиции по всем правилам?
— Магро уже решил, что ее убил Шепот, — сказал я, — и его не волнуют следы, которые ведут в другую сторону. Да и Ролф тут ни при чем, разве что он вернулся за ледоломом. Ее убили в три утра. В восемь тридцать Ролфа там не было, а ледолом еще торчал у нее в груди. Ясно, что…
Дик Фоли встал прямо передо мной и спросил:
— Откуда ты знаешь?
Мне не понравились ни его взгляд, ни его тон. Я ответил:
— Значит, знаю, раз говорю.
Дик ничего не ответил. Мики состроил свою ухмылку и спросил:
— Теперь чем займемся? Будем прояснять это дело?
— В десять у меня свидание, — сообщил я им. — Околачивайтесь возле гостиницы, пока я не вернусь. Шепот и Ролф, возможно, на том свете, так что искать их не придется.
Я нахмурился и пояснил Дику:
— Мне про это рассказали. Я их не убивал.
Маленький канадец кивнул, не сводя с меня глаз.
Я позавтракал в одиночестве и направился в контору юриста.
Сворачивая с Кинг-стрит, я увидел в машине, едущей по Грин-стрит, веснушчатое лицо Мотока О’Марры. Он сидел рядом с незнакомым мне человеком. Долговязый юнец помахал мне и остановил машину. Я подошел ближе.
Моток сказал:
— Рено хочет тебя видеть.
— Где его найти?
— Прыгай сюда.
— Сейчас не могу, — сказал я. — Наверное, только после двенадцати.
— Свистни Пику, когда сможешь.
Я пообещал свистнуть. О’Марра и его спутник поехали дальше по Грин-стрит. Я прошел полквартала до Ратледжа.
Занеся ногу на первую ступеньку скрипучей лестницы, ведущей к юристу, я задержался, чтобы рассмотреть некий предмет.
В темном углу первого этажа он был еле виден. Это был ботинок. Он лежал в таком положении, в каком пустые ботинки не лежат. Я снял ногу со ступеньки и пошел к ботинку. Теперь повыше стала видна щиколотка и манжета черной штанины.
Это подготовило меня к тому, что я обнаружил.
В чуланчике между лестницей и стеной я обнаружил мистера Чарлза Проктора Дона, запихнутого между двумя щетками, тряпкой и ведром. Его ван-дейковская бородка была запачкана кровью из раны, рассекавшей лоб. Голова запрокинута назад и вбок под таким углом, который получается только, если шея сломана.
Я процитировал про себя Нунана: «Что поделать — приходится», — и, осторожно отвернув у мертвеца полу пиджака, опустошил его внутренний карман, перенеся оттуда в свой собственный черную записную книжку и пачку бумаг. В двух других карманах я не нашел ничего, что меня заинтересовало бы. До остальных карманов нельзя было добраться, не сдвинув трупа, а к такому действию я не был расположен.