— Нам надо прогуляться, — сказал я. — Не делайте глупостей. Выведите меня через боковую дверь.
Теперь он повиновался уже без напоминания про пистолет. Эйнарссон рассчитается со мной и Грантхемом тихо; он уберет нас без лишней огласки, если не хочет, чтоб на него, усмехаясь, показывали пальцем — вот человек, у которого отобрали трон на глазах у его армии.
Мы обогнули правительственный дом и вышли к отелю «Республика», не встретив никого из знакомых. Все население города собралось на площади. В отеле тоже никого не было. Я заставил полковника подняться на лифте на мой этаж и подвел его к своему номеру.
Я нажал на дверную ручку — дверь была незаперта — и приказал ему войти первым. Он толкнул дверь и остановился на пороге.
На моей кровати сидела Ромен Франкл и пришивала пуговицы к одному из моих костюмов.
Я втолкнул Эйнарссона в комнату и запер дверь. Ромен посмотрела на него, потом на пистолет в моей руке — теперь не было надобности его прятать — и с деланным возмущением проговорила:
— Ох, ты до сих пор его не кокнул!
Эйнарссон напрягся. Теперь мы были не одни — его унижение видел посторонний человек. Он мог на что-то решиться. Надо было вести себя с ним жестко, — а может, и наоборот. Я ударил носком ботинка его по ноге и рявкнул:
— Пройди в угол и сядь там!
Он повернулся ко мне. Я ткнул ему в лицо дуло пистолета, чуть не разбив губу. Он пошатнулся, и я ударил его свободной рукой в живот. Полковник начал хватать ртом воздух. Я толкнул его к стулу в углу.
Ромен засмеялась и погрозила мне пальчиком:
— А ты настоящий головорез!
— Что же мне остается делать? — возразил я, говоря это преимущественно для своего пленника. — Если бы его кто-то увидел, то подумал бы, что имеет дело с героем. Я прижал его и заставил отдать корону парню. Но у этой пташки до сих пор есть армия, а поэтому и правительство в его руках. Я не могу его отпустить, иначе и я, и Лайонел первыми лишимся голов. Мне еще неприятнее бить его, чем ему терпеть мои удары, но тут уж ничего не поделаешь. Надо, чтобы он был послушным.
— Ты поступаешь с ним неправильно, — проговорила она. — Ты не имеешь права так поступать. Единственная услуга, которую ты можешь оказать этому человеку, — это перерезать ему горло, по-джентльменски.
— Ах ты… — У Эйнарссона снова прорезался голос.
— Молчать! — прикрикнул я на него. — А то схлопочешь по шее!
Он вытаращился на меня, а я спросил у девушки:
— Что нам с ним делать? Я бы рад был перерезать ему глотку, но дело в том, что армия может за него отомстить, а я не люблю, когда армия мстит.
— Отдадим его Василие, — сказала девушка, спуская ноги с кровати и вставая. — Тот знает, что делать.