— С виду обыкновенный, насколько мне удалось разглядеть. Было темно. Приземистый, плотный. Думаете, это он украл?
— Он шел от дома Леггетов? — спросил я.
— Во всяком случае, с участка. Вел себя нервно — мне показалось, он что-то там вынюхивал. Я хотел догнать его и спросить, что он здесь делает, но Габи не позволила. Это мог быть знакомый ее отца. Его вы не спрашивали? Он водится со странными типами.
— А не поздновато ли для гостя?
Он стал смотреть в другую сторону, и поэтому я спросил:
— Который был час?
— Да, пожалуй, полночь.
— Полночь?
— А что? Самое время. Час, когда разверзаются могилы и блуждают призраки.
— Мисс Леггет сказала, что это было в четвертом часу ночи.
— Вот видите! — ответил он, вежливо торжествуя, словно доказал мне что-то в споре. — Она полуслепая, а очки не носит, считает, что ей не идут. И вечно попадает впросак. В бридж с ней играть — наказание: путает двойки с тузами. Наверное, было четверть первого, она посмотрела на часы и перепутала стрелки.
— Да, жаль, — сказал я, а потом: — Спасибо, — и пошел в магазин Холстеда и Бичема на Гири-стрит.
Уотт Холстед оказался любезным лысым толстяком с усталыми глазами и слишком тугим воротничком. Я объяснил ему, чем занимаюсь, и спросил, хорошо ли он знает Леггета.
— Знаю его как порядочного клиента и наслышан как об ученом. Почему вы спрашиваете?
— История с кражей сомнительна… местами, по крайней мере.
— Нет, вы ошибаетесь. Ошибаетесь, если думаете, что человек его калибра может заниматься такими вещами. Слуга — пожалуйста; это возможно: такое часто бывает. Но Леггет — нет. У него репутация серьезного ученого, его работы по окраске удивительны… и, если сведения нашего кредитного отдела верны, человек он вполне обеспеченный. Я не хочу сказать, что он богач в современном смысле слова, но достаточно богат, чтобы не пачкаться из-за мелочей. Между нами говоря, мне известно, что сейчас на его счету в Национальном банке Симена более десяти тысяч долларов. Ну, а восемь бриллиантов стоили от силы тысячу двести — тысячу триста.
— В розницу? Значит, вам они обошлись в пятьсот или в шестьсот?
— Точнее сказать, — он улыбнулся, — в семьсот пятьдесят.
— Как случилось, что вы дали ему алмазы?
— Он наш клиент — я вам уже говорил, — и когда я узнал, что он делает со стеклом, я подумал, что было бы замечательно применить тот же метод к алмазам. Фицстивен — это в основном от него я узнал об опытах Леггета со стеклом — отнесся к идее скептически, но я думал, что попробовать стоит… и сейчас так думаю… и убедил Леггета этим заняться.
Фамилия Фицстивен показалась мне знакомой. Я спросил: