— Я пришел сообщить вам одну вещь.
— Да?
Он мялся и вертел в руках шляпу. Я моргнул Фицстивену и вышел с Финком в коридор. Затворив за собой дверь, я спросил:
— Ну, что у вас?
Финк провел по губам языком, потом тыльной стороной костлявой руки. И все так же полушепотом ответил:
— Я пришел сообщить вам одну вещь, вам надо знать это.
— Да?
— Это насчет Уиддена, которого убили.
— Да?
— Он был…
Дверь моей комнаты разлетелась. Пол, стены, потолок — все вздрогнуло. Грохот был настолько силен, что его не слышало ухо, — он воспринимался всем телом. Тома Финка отбросило от меня. Меня швырнуло в другую сторону, но я успел кинуться на пол и отделался ушибом — просто стукнулся плечом о стену. Полет Финка остановил дверной косяк, затылок его пришелся на острый угол. Он упал лицом вниз и затих, только кровь лилась из головы. Я встал и побрел в номер. Фицстивен лежал посреди комнаты кучей тряпья и растерзанного мяса. Постель моя горела. Ни стекла, ни сетки в окне не осталось. Я отметил все это механически, когда уже ковылял к комнате Габриэлы. Дверь туда была распахнута — наверное, взрывом.
Габриэла на четвереньках стояла на кровати, головой к изножью, коленями на подушке. Ночная рубашка была разорвана у нее на плече. Зелено-карие глаза блестели из-под свесившихся на лоб каштановых локонов — безумные глаза животного в западне. На остром подбородке блестела слюна. Больше никого в комнате не было.
— Где сиделка? — прохрипел я.
Она ничего не ответила. В глазах, устремленных на меня, стыл ужас.
— Лезьте под одеяло, — приказал я. — Хотите схватить воспаление легких?
Она не пошевелилась. Я подошел к кровати, поднял одной рукой край одеяла, а другой стал укладывать ее, приговаривая:
— Ну-ка, укройтесь.
Она издала горлом какой-то странный звук, опустила голову и острыми зубами впилась мне в руку. Было больно. Я накрыл ее одеялом и вернулся в свою комнату. Пока я выталкивал тлеющий матрац в окно, начали собираться люди.
— Вызовите врача, — велел я первому из них, — и не входите сюда.
Едва я избавился от матраца, как сквозь толпу, уже заполнившую коридор, протолкался Мики Лайнен. Мики мигая посмотрел на останки Фицстивена, на меня и спросил:
— Что за чертовщина?
Углы его вялых, толстых губ опустились, изобразив нечто вроде перевернутой улыбки.
Я лизнул обожженные пальцы и сварливо сказал:
— Сам не видишь, что за чертовщина?
— Вижу. Опять неприятности. — Улыбка на его красном лице приняла нормальное положение. — Как же: где ты, там и они.
Вошел Бен Ролли.
— Тц, тц, тц, — произнес он, озирая комнату. — Как по-вашему, что тут произошло?