— Сперва надо поговорить с ним, — ответил я. — Он живет в поселке?
— Он живет в бунгало на холме. Это первый дом слева, после выезда на шоссе. — Рингго бросил окурок в огонь и задумчиво посмотрел на меня, кусая нижнюю губу. — Не знаю, как у вас выйдет с коммодором. Не шутите с ним. Он шуток не понимает и перестанет вам доверять.
— Я постараюсь быть осторожным, — пообещал я. — Могу ли я предложить Шерри деньги?
— Не думаю, — ответил он тихо. — Он слишком ослеплен.
Мы сняли с костра останки пса и разбросали ногами догоравшие угли по грязи. Сделав это мы вернулись в дом.
На следующее утро поле было свежим и блестело под ясным солнцем. Теплый ветерок высушил землю и разогнал по небу пушистые, как клочки ваты, белые облака.
В десять часов я вышел из дома и направился к жилищу капитана Шерри. Найти его не составило никакого труда. Это было розовое отштукатуренное бунгало под красной черепичной крышей. От шоссе к нему шла гравийная дорожка. На веранде стоял стол, крытый белой скатертью и двумя приборами.
Прежде чем я успел постучать, дверь открыл худощавый негр в белой куртке, по виду совсем мальчишка. В чертах его лица проскальзывало что-то орлиное, они были тоньше чем у большинства американских чернокожих, и в нем угадывался природная сообразительность.
— Легко подхватить простуду, если валяться на мокром асфальте, — сказал я ему вместо приветствия. — Да и то, если повезет, и никто не переедет раньше.
Он улыбнулся до ушей, показав множество желтых зубов.
— Да, сэр, — просипел он и поклонился. — Капитан еще не завтракал, дожидался вас. Садитесь, я позову его.
— Мне не подадут собачатину, я надеюсь?
Он снова заулыбался и помотал головой.
— Нет, сэр, — он вытянул черную руку и стал перечислять на пальцах. — Апельсновый сок, копченая сельдь, почки на гриле, яйца, джем, тосты, чай, кофе. Собачки нет.
— Отлично, — сказал я и уселся в одно из плетеных кресел на веранде.
Дожидаясь прихода капитана Шерри я успел выкурить сигарету. Капитан оказался высоким худощавым мужчиной лет сорока. Светлые волосы с прямым подбором были гладко причесаны, обрамляя загорелое лицо. Он имел серые глаза, с короткими ресницами, линия век была прямая, как по линейке. Рот под подрезанными светлыми усами образовывал еще одну ровную, твердую линию. От носа к углам рта шли глубокие, как будто прорезанные ножом, морщины, такие же глубокие морщины пересекали его щеки. На нем был яркий полосатый халат, надетый поверх пижамы песочного цвета.
— Добрый день, — поприветствовал он меня, сопровождая жестом, что руку подавать не надо. — Не вставайте. Маркус подаст завтрак через несколько минут. Я поздно заснул. У меня был самый кошмарный сон, какой только можно себе представить — он ронял слова нарочно медленно. — Мне приснилось, что Теодору Кавалову перерезали глотку. От сюда до сюда, — сказал он и провел пальцем от одного уха до другого. — Гадостная работа. От этой свиньи было столько крови… и визжала она так ужасно.