— Она вечно пытается свести меня с кем-нибудь. И вновь предприняла попытку,
договорившись о свидании для меня на вечер четверга. Я сказала Полу, что хочу остаться
здесь, чтобы у меня была причина не возвращаться в город.
— Что за мужчина? — голос Морна стал слегка резче.
— Сын каких-то её друзей, которых я никогда не видела. Ему тридцать пять, и он до сих
пор живёт с мамой. Нет уж, увольте. Знать ничего о нём не хочу, и уже сейчас с точностью
могу сказать, что из этого ничего не выйдет.
— Он взрослый мужчина. Я думал, люди покидают родительские дома после
окончания школы.
— Так и должно быть, но некоторым мужчинам слишком нравится родительская
забота. Могу поспорить, именно поэтому он до сих пор один. Скорее всего, он ищет
женщину, которая будет выполнять всю мамочкину работу, а бонусом к этому будет ещё и
секс. Но этой женщиной буду точно не я.
— Это странно.
— Некоторые люди странные.
— Всё, я прикрылся.
Дана повернулась и вынуждена была плотно сжать губы, чтобы не стоять с разинутым
ртом. Морн обернул флаг вокруг талии, но она оказалась не готова к тому, насколько
вызывающе притягательными будут выглядеть его широкая мускулистая грудь, пресс и руки.
Той ночью в парке, когда Морн одолжил ей свою рубашку, было достаточно темно, поэтому
она не смогла хорошенько его рассмотреть. Сейчас же освещение склада позволяло
разглядеть в мельчайших подробностях каждый дюйм этого мужчины. У него было самое
лучшее тело, которое она когда-либо видела. В небольшом замкнутом пространстве он
казался ещё более огромным и впечатляющим. Единственными недостатками были пара
синяков и марлевая повязка на руке. На ноге рана затянулась и выглядела так, словно
прошла уже неделя или около того, но точно не несколько дней. Это впечатлило её.
— Теперь мы сухие, — сказал он, улыбнувшись.
Он что-то произнёс, и ей потребовалось некоторое время, чтобы понять смысл
сказанного. Подняв взгляд, Дана посмотрела на Морна.
— Да.
— Тебе холодно? — спросил он, осторожно придвинувшись и сев на мягкое сиденье. —
У Видов температура тела намного выше человеческой. Можешь сесть ко мне на колени, и я
тебя согрею.
Дана с трудом сглотнула, снова уставившись на его тело.
— Ээ… — её щеки зарделись только от одной мысли об этом. И он определённо лишь
усугубил ситуацию, когда раскрыл объятия, показывая, что на самом деле это и имел в виду.
— Дана, я тебя не обижу.
То, как мягко он это произнёс и посмотрел на неё своими прекрасными глазами,