- В рюкзаке паек и вода. Оружие Вам не полагается. Фонарик на батарейках. Запасные в левом кармане рюкзака. – сказала моя провожатая, – а потом почему-то тихо добавила: – Удачи...
А потом был взлет, с крыши на двухпропеллерном грузовом вагоне. Он так страшно накренился при взлете вперед, что у меня перехватило дыхание. Мы сидели и смотрели друг на друга – нас было восемь человек, я – девятая. Двое сотрудников и эскорт. Вертолет выровнялся и с небольшими рывками и толчками полетел. Мы летели долго и монотонно и меня начало укачивать. Чтобы хоть как-то избавиться от противного ощущения, я играла с фонариком и отхлебывала из фляги. Мною абсолютно никто не интересовался, и не было никого, кто бы мог сделать мне замечание по поводу моего некорректного поведения. Маленькие смотровые щели вверху показывали, что мы еще не вылетели из зоны света. Были моменты, когда мне хотелось заговорить с соседями, но факт того, что все летели молча, убивал во мне это желание. Постепенно я начала понимать, что становиться все темнее и темнее. Немного розоватый свет пробивался сквозь иллюминаторы, перерастая в пурпурный. Наверное, на Закате море и впрямь великолепное.
Говорят, что из-за того, что на нашей стороне солнце светит непрерывно, оно вызвало перегрев и спровоцировало таяние ледников, поэтому море поглотило часть суши. Казалось столько лет прошло с того момента, как это случилось, но прогресс шагнул вперед так незначительно. Мы пользуемся почти всеми теми вещами, что и сотню лет назад, разве только чуть улучшив. Кто-то в прошлом писал, что в 2123 году человечество полетит в космос, заселит ближайшие планеты, изобретет лекарства от всех болезней. Зачем нам чужие планеты, если мы со своей разобраться не можем? Мы очень много потеряли драгоценного времени на восстановление мира из руин, мы были слишком заняты выживанием, чтобы заметить, как исчезли многие виды животных и растений, не выдержав перемены климата. Мы не смогли спасти никого, кроме себя.
Мне было горько и тоскливо, словно во всем виновата была я одна, а сумерки все сгущали и сгущались, как будто кто-то занавешивает окна. Некоторые до сих пор так делают. У многих даже семейная традиция. А я не могу, темнота меня пугает, она для меня чужая...
Стало совсем темно, сработало освещение. Тусклая палка лампы временно спасала нас от неизбежности – тьма все равно не отступит и не отпустит.
Мы сели в целом благополучно. Был небольшой удар, вполне терпимый. Несколько человек пошли разведать территорию, пока мы сидели внутри. Через четверть часа они вернулись, и мы по команде стали выгружаться из вагона. Я шла последней. Мне даже не помогли спуститься! После тусклого света салона, я не увидела ничего, как будто я не просто закрыла глаза, а прижала их ладонями. Воздух был чистый и прохладный, застегнув куртку, действуя почти наощуп, я включила фонарик. В желтом кружочке земля была сухой и темной. Какие-то серые корни, и мелкие камни и пластиковая бутылка.