Через некоторое время после того, как араб поднялся на нару, дежурный постучал ключом в дверь, и меня заказали без вещей, в чём было некоторое облегчение, так как теперь у меня было хотя и ненадёжное, но пристанище. Меня и ещё нескольких человек из разных камер повели по коридорам, лестницам и этажам, и через некоторое время я потерялся в направлениях. Тюрьма для меня показалась бесконечным лабиринтом проходов, дверей, лестниц и коридоров. Я и ещё несколько человек выстроились под комнатой, в которой каждому по очереди сняли отпечатки пальцев и ладоней. И когда я снова обнаружил себя на том же этаже, то опять почувствовал некоторое облегчение. Меня завели в камеру, в которой находились те же лица. К тому времени уже проснулся последний. Он сидел на правой дальней наре под окном, рассматривая меня. Это был крепкого телосложения мускулистый парень лет тридцати пяти. Лоб у него был широкий, лицо угловатое и заострялось к подбородку. Наши взгляды встретились, и я, показав ему свои чёрные ладони, сказал:
— Игорь!
Его серьёзный хмурый взгляд смягчился, и он ответил:
— Володя.
Студент спросил, есть ли у меня мыло. Я ответил, что в пакете.
— Клади мыльницу на парапет!
Пока я мыл руки, он мою скатку, чтобы та не лежала на проходе, частично засунул под лавочку. После чего залез в свою сумку и дал мне одноразовый станок.
— Тебя должны ещё повести фотографировать, а ты похож на попа. Завтра будет баня — там подстрижёшься.
— А откуда ты знаешь, что он будет тут завтра? — спросил его светловолосый парень Саша.
Студент замялся.
— Если будет, — ответил он.
— Но ты сказал, что он завтра подстрижётся!
— Слушай, что ты от меня хочешь? — спросил Студент.
После чего подошёл к двери и сильно постучал в неё кулаком. Потом постучал ещё раз — и через некоторое время открылся глазок.
— Командир, давай вызывай óпера: у нас один человек лишний!
В камере сохранялось напряжение, и было видно, что у Александра отношения с окружающими совсем не дружелюбные. Я с трудом сбрил усы и бороду (если, конечно, это можно было назвать усами и бородой) и, ещё раз посмотрев в зацементированное в стене над умывальником зеркало, увидел, что мой внешний вид значительно изменился. Правда, щёки были впалые, а лицо в два раза худее того, которое я знал ранее. Точнее — меньших размеров.
— Вот теперь похож на человека! — сказал Студент. — Станок оставишь у себя.
Приближалось время обеда — на коридоре загремели бачки и запахло баландой (супом из кислой капусты и перловой кашей). Когда тачка подъехала к нашей камере, Студент посмотрел на меня и спросил: