— А кто нас сюда? И как? И зачем?
— Много вопросов задаешь, старина. Я ведь сам здесь всего около трех месяцев, да еще третий есть. Правда, он от радости сознание потерял, нервная горячка приключилась. Пришлось его водным путем ко мне отправлять, чтоб не растрясло по дороге.
— А он как сюда?..
— Скорее всего, как и мы. — Константин грустно усмехнулся. — Неожиданно и вдруг.
— Да где мы вообще находимся? — Вячеслав чуть не плакал.
Понять его было можно. Ведь первая его мысль, когда он узнал, кто такой его собеседник, скорее всего, была о том, что этот кошмар наконец-то закончился, и на тебе. Оказывается, ничего подобного.
Тем сильнее разочарование, когда оно наступает сразу после вспыхнувшей надежды.
— Мы в средневековой Руси, — спокойно пояснил Константин. — Год сейчас тысяча двести шестнадцатый. Кстати, относительно спокойный для страны. Княжество, в котором мы сейчас пребываем, Рязанское. И сразу говорю, — пресек он дальнейшие возможные расспросы, — об остальном знаю не больше тебя. А теперь давай сделаем так. Ты сейчас поможешь мне подняться и сядешь в мой возок. Епифана — это мой стременной — я усажу на лошадь и отправлю со всеми, а по дороге поговорим поподробнее. Кстати, как тебя в деревне этой кликали?
— Как представился, так и кликали, — проворчал он.
— Не понял, так ты не отсюда? — насторожился Константин.
Вячеслав вздохнул. Недавние безрадостные воспоминания нахлынули одно за другим, и все из разряда таких, о которых хотелось вообще бы забыть.
Особенно о самом первом…
— Из-под самого Пронска бреду, — угрюмо ответил тот, почесывая небольшой шрам, оставшийся у него от впившейся тогда в руку стрелы. — Эта деревня у меня уже седьмая или восьмая по счету.
— А из-за чего сыр-бор с тиуном разгорелся?
— Да понимаешь, сначала вроде бы все ничего. Тот уже и хатенку мне выделил, и с работой мы с ним определились — рыбу приставил ловить. Тут что-то вроде артели, вот он меня к ним и пристроил. Словом, вроде бы жизнь начала налаживаться. А тут он начал пятую рыбу с нас требовать. Это сбор у него такой, типа налога.
— Знаю, — кивнул Константин.
— Так понимаешь, в чем дело-то. Он ведь ее даже пересчитывать не стал. Просто взял и отложил себе все самое лучшее. А мужикам из артели оставил одних мальков с головастиками. Ну я же вижу, что тут не пятой рыбой пахнет, а каждой второй. Тоже мне, рэкетир задрипанный. Я и возразил, а он в крик. Мужики-то молчат, а меня зло взяло, и, когда он ручонками своими сучить начал, я увернулся и въехал ему по физиономии. А он сразу давай орать — в сруб его, стервеца. Это меня, значит.