— Как не слыхать. Ужо две седмицы[14] весь Новгород, почитай, токмо о том и говорит. Да и ты мне последнюю грамотку от князя Константина показывал, чла я ее. А ты, стало быть, сызнова о правде печешься? — печально вздохнула Ростислава.
— Надо ж кому-то, — проворчал Мстислав Мстиславич, которому в этот миг пришло на ум, что на душе у него, скорее всего, неспокойно как раз из-за Рязани.
Дело-то даже не в ней, а вообще — ну сколько ж можно?! То в Киеве творится бог весть что, то в Галиче, то у Всеволодовичей, а теперь вот еще одно к ним добавилось. Неужто у князей ныне вовсе ни стыда ни совести не осталось, коли они вот так-то?!
— А меня, значит, попутно… — задумчиво протянула Ростислава, прерывая тягостные раздумья отца.
Лицо ее слегка омрачилось, но длилось это недолго.
«А ведь ежели не поедет батюшка на Рязань, тогда и меня… попутно… не повезет, — мелькнуло у нее в голове. — Ежели не поедет…»
Она покосилась на князя и тихонько осведомилась:
— Одного я токмо в ум не возьму. Когда ты прямиком с моей свадебки на Чернигов подался — тут все ясно. Святославичи Мономашичей забижали — негоже такое спускать. К тому же Мстислав Романович, что на Смоленске сидел, братом тебе двухродным доводился. И когда ты с Галича вернулся, чтоб за свой Новгород вступиться, да на Ярослава с Юрием пошел — там тоже все понятно.
Что именно, она вновь уточнять не стала. Ни к чему свой срам лишний раз прилюдно выставлять. Хоть и отец родной, ан все одно. Вместо этого далее свою ниточку потянула:
— Ты за старину вступился, Константина на Владимирский стол усадил, порядок должный навел, чтоб средь суздальских Мономашичей тоже все по дедовым обычаям было. А вот ныне я в толк не возьму: чай, в Рязани Святославичи грызню учинили. Так почто тебе туда лезть?
— Ежели бы черниговские али с Новгород-Северского княжества — тогда и впрямь чужие, — возразил князь. — А с теми, что на Рязани, я в родстве, потому и болит у меня душа. Никогда еще братоубивец на столе княжом не сиживал. Лучше помереть, чем неправду терпеть.
— Ан тут запамятовал ты малость, — деликатно заметила Ростислава отцу.
Ну не говорить же ему: «Батюшка, ты хоть одну харатью[15] за свою жизнь читал ли?»
Нет уж, тут тоньше надобно, чтоб, упаси бог, не обидеть. Лучше про плохую память сказать. Она — дело житейское. Для воина зазору нет предание далекой старины подзабыть.
— Еще пращур наш общий Владимир, хошь и равноапостольный, но повелел своего брата Ярополка на мечи вздеть, — привела она пример.
— То сами варяги учинили, — неуверенно возразил Мстислав, сам чувствуя слабость своих слов.