Мой «ловкий Фрэнк» управлялся кнопками на приборном щитке, а не голосом. Не потому, что я не додумался до этого, просто система анализа речи была более громоздкой и стоила гораздо дороже, чем весь мой «Фрэнк» (старший) без упаковки. Я решил, что прежде, чем смогу вернуться к работе по специальности здесь, в будущем, мне придется основательно изучить все новое в области миниатюризации и упрощения электронных систем. Я горел желанием побыстрей приступить к делу; судя по «трудяге», мне предстояла интереснейшая работа, передо мной открывались невиданные возможности. Инженерное искусство зависит от общего технического уровня общества, а не от таланта отдельно взятого инженера. Ведь железные дороги появились только тогда, когда развитие техники достигло соответствующего уровня. Бедный профессор Ленгли все силы души, весь свой гений отдал разработке летательного аппарата, который, по его мнению, обязательно должен был взлететь, – но он на несколько лет опередил время и не смог воспользоваться успехами сопредельных наук, чтобы увидеть результаты своего труда. Или взять великого Леонардо да Винчи – наиболее блестящие его изобретения не были претворены в жизнь; он намного обогнал эпоху, в которой жил.
Мне предстоит здесь (я хотел сказать «теперь») многому учиться заново!
Я отдал роботу листок с инструкциями и вылез из койки, чтобы взглянуть на табличку с выходными данными. Я не удивился бы, увидев название «Горничная инкорпорейтед», но была ли фирма «Аладдин» дочерним предприятием группы «Мэнникс»? Табличка сообщала не особенно много сведений – название модели, серийный номер, завод-изготовитель. Но на ней имелся перечень патентов – около сорока, – и самый ранний, что меня очень заинтересовало, датировался 1970 годом. Я почти не сомневался: он наверняка был выдан на основе моих чертежей и единственной модели.
Я отыскал в тумбочке блокнот и карандаш и записал номер первого патента – на всякий случай. Даже если чертежи были украдены у меня, а сомнений тут быть не могло, срок действия патента истек в 1987 году; впрочем, законы могли измениться. А вот подтверди они патент позже 1983 года – он имел бы силу до настоящего времени. Это мне предстояло выяснить.
На щитке автомата загорелась лампочка, и он объявил:
– Меня вызывают. Могу я удалиться?
– Гм. Ну конечно. Беги. – Робот полез за листком с перечнем фраз; я поспешно добавил: – Иди!
– Благодарю вас. До свидания, – сказал он, объезжая меня.
– Тебе спасибо.
– Не стоит благодарности, – отвечал робот приятным баритоном.
Я вернулся в постель и принялся за завтрак, который оставил остывать, – да только оказалось, что он не остыл. Завтрак, похоже, был рассчитан на средних размеров птичку, но, как ни странно, я наелся досыта, хотя был очень голоден. Впрочем, может, за время сна у меня желудок ссохся? Уже закончив трапезу, я вспомнил, что поел впервые за тридцать лет – на Земле за это время успело вырасти новое поколение. На эту мысль меня натолкнуло меню завтрака: оно лежало под салфеткой. То, что я принял за копченую грудинку, значилось в меню как «дрожжевые полоски, запеченные по-деревенски».