На другой день Таня проснулась в таком капризном настроении, что няня не знала, как ее угомонить. Не хотела вставать — и разревелась, когда няня вытащила ее из-под одеяла, уронила полотенце в умывальник, а у гребенки нарочно выломала все зубцы.
— Точно какая муха тебя укусила! — с досадой проговорила няня, стаскивая с Тани левый сапожок, одетый Таней на правую ногу.
За чаем Таня водила по скатерти пальцем, обмоченным в кофе, а за уроком не знала, сколько трижды пять. Мама очень расстроилась и, запершись с папой в кабинете, разговаривала с ним о том, что надо к Тане пригласить француженку или англичанку, и сколько это будет стоить.
После завтрака Таню наказали, а перед вечером она несколько раз приоткрывала дверь в комнату к своему брату, но, по-видимому, не решалась в нее взойти. Наконец, она несколько смущенно появилась на пороге, совсем не так, как утром вела себя в детской, и, сделав несколько шагов, чинно села на стул против своего брата. Студент утопал в глубоком кресле и, вытянув ноги на другой стул, читал умную книгу. При появлении сестренки он поднял на нее глаза. Таня сидела против него, прямо и прилично, сложивши руки на коленках.
— Что ты, с визитом ко мне пришла? — спросил брат. Таня сконфузилась.
— Боба, — сказала она не совсем уверенно, — я тебе задам один вопрос.
— О том сколько будет трижды пять? — осведомился брат. Танин афронт был известен всему дому.
— Нет, — серьезно проговорила Таня, — трижды пять будет пятнадцать.
— А, да ты, как я вижу, поумнела за один день, — сказал студент, смягчаясь, — в чем же дело? — прибавил он уже довольно ласково.
— Боба, скажи пожалуйста... Ну вот, если, как тебе сказать... если большая, большая дверь... лиловая...
Студент положил книгу на стол и опустил ноги на пол.
— Дверь? Лиловая?.. — удивился он.
— Да... очень лиловая... понимаешь ли, — оживилась она и заговорила, объясняя руками, какая была дверь, — дверь большая-пребольшая, с аркой, ну, вроде ворот, понимаешь, вроде ворот и с аркой, и лиловая- лиловая... понимаешь?
— Нет, ничего не понимаю.
Таня вскочила со стула.
— И перед дверью большая красная занавеска. Большая, красная, бархатная, с кистями, как портьера. Как очень большая портьера! — воскликнула Таня, описывая руками в воздухе крути, — вот такая!
— Гм, — сказал брат.
— Боба, скажи пожалуйста, только ты правду скажи: вот если такая занавеска...
— Красная?
— Да. А за нею такая дверь...
— Лиловая?
— Да. А тогда что будет за дверью?
Молчание.
— Боба, что же будет за дверью? — настойчиво и серьезно спросила Таня.
— Друг мой, почему же я знаю? — пожал Боба плечами. Таня влезла ему на колени и обняла его за шею: