- Святые Корни... мир, похоже, действительно встал на уши. - Машину Че сменит и без советов разных пенсионеров. - Как черепушка у твоего страдальца?
- Черепушка? Хрен его знает, Че. Я вроде не от фонтана в полицию пришел, но спроси у меня как можно двумя ударами сломать половину лицевых костей... я буду долго думать. Однако он жив. А мог бы лежать под доской, как ... эти.
- А тебе говорили, что Тич нарвётся... впрочем. Мне тоже постоянно кто-то что-то говорит. Не надувайся.
.
Фургон тем временем тормознул возле огромной пластиковой сосиски. Её давно не красили и лоскуты старой краски висели... весьма живописно. Закусочной для которой эта сосиска ставилась уже давно не было. Но... это был городской раритет. И он пока стоял. Со своей облазящей краской и десятком неважно заделанных пулевых отметин. Пластик был неудачным и краска на нём не держалась. И шпаклёвка постоянно выпадала, чтобы любой желающий мог посмотреть что натворил один из уходящих в отставку полицейских.
Этот кадр долгое время был натуральной бедой для уличных... работников. Но вот эта сосиска его сломала. Уж непонятно, почему именно безобидная "скульптура" так раздражала служителя закона. Ну да. Благодарные жители вовремя внесли ЭТО в реестр городских исторических ценностей. Да и закусочную снесли именно из-за того, что она была местом, возле которого постоянно что-то происходило. Всё сделали тогда правильно. Снесли закусочную и всё шевеление утихло. Просматриваемый со всех сторон лысый скверик это совсем не уютная кормушка. Но народная память была злой. Первое время расклеивать возле участка плакаты со снимками этого... предмета и непристойными надписями, было круто. Но прошла и эта забава. А вот сосиска осталась.
На второй день после увольнения, злополучный отставник расстрелял уволившую его скульптуру из пистолета. Ратор тогда уже был на своей должности и с улыбкой вспоминал как пьяный в сиську сослуживец сидел на лавке в участке, а доставившие его полицейские не могли объяснить что произошло. Народ ржал до полного опупения. Очень долго в участке говорили "отправят красить сосиски", если подразумевалась ранняя отставка.
.
Упомянутый человек вскочил через боковую дверцу и проехал два квартала. Этого было достаточно. Его извинения Че были до... известного места, а сам Дик ничего из себя не представлял. Теперь он тоже был отставником. Но если Ратор не желал ломать себя, то этому говорить о каком-то собственном стержне не приходилось. Дик именно - сломался. Он стал бояться всего. На его скрюченную фигуру Че смотрел без жалости. Передавать эпитеты, которыми мог описать этого человека Чевил, бессмысленно. Пустое место. Дик выскочил и сразу же, за ближайшим углом, Че и Ратор пересели в другую машину. Чуть больше, но такую же неприметную. Фургон продолжил свой маршрут.