Регины не было, не было и Моники. Моника часто пропускала первые пары, и Регина иной раз брала с нее пример, хотя и понимала, что у нее богатых родителей нет и идти из Академии ей некуда. К третьей паре Моника появилась с недовольным заспанным лицом, а вот Регина так и не пришла, сколько я ее ни высматривала. Моника перекладывала тетради, рылась в своей сумке – по ней не было видно, чтобы она кого-то ждала. До лекции оставалось всего ничего, и я решила подойти с вопросом. Когда я приблизилась, она недовольно зыркнула и демонстративно отвернулась, поэтому я не стала с ней здороваться, а сразу перешла к главному.
– Где Регина?
– Там, где ее место, – процедила она, даже не обернувшись. – В тюрьме.
– Где?! – мне показалось, что я ослышалась.
– Где, где, – зло передразнила меня Моника. – В тюрьме. Где еще быть воровке?
Она повысила голос. И на нас теперь смотрела почти вся группа.
– Регина – не воровка! – возмутилась я. – Она никогда ничего чужого не брала.
– Правда? – Моника повернулась ко мне и зло прищурилась. – Но тогда получается, что наши драгоценности она посчитала своими, поэтому и взяла.
– У нее нашли ваши драгоценности? – не поверила я.
– Нет, у нее нашли только шкатулку, а украшения она уже сплавила сообщнику, – Моника подозрительно на меня уставилась и прошипела: – Уж не тебе ли? Предупреждали меня, что с приютскими связываться не стоит, так нет же, не поверила. Эта дрянь такой хорошей казалась, а на деле – обычная воровка. Втерлась в доверие и украла. И ведь заметили сразу, как мы уехали, а у нее в вещах только шкатулка и осталась. И ни единого колечка! А ведь это мое наследство!
Она громко зарыдала и стала судорожно искать платок в сумке, потом прижала его к лицу, но скрыть от меня, что глаза у нее остались совершенно сухими, ей не удалось. Слишком близко я стояла.
– И теперь родители меня хотят из Академии насовсем забрать, – запричитала она. – Пишут, что не могут допустить, чтобы я вращалась в такой компании и набиралась подобных привычек. Я им написала, что приютских только две, и одну уже посадили, а ко второй я сама близко не подойду. Пошла вон от меня!
Она истерически взвизгнула, а я так растерялась, что застыла на месте и лишь глупо повторила:
– Регина никогда не брала ничего чужого.
– А все вокруг она считает своим. Это ты уже говорила. Что тебе здесь еще надо? Кошелек стащить? Так здесь столько свидетелей, что сразу в тюрьме окажешься, вместе с этой дрянью. Вы же подруги?
– За бездоказательные обвинения вы сами можете оказаться в тюрьме, – неожиданно раздался голос Вайса, громкий и отчетливый. – Вину доказывает суд, а никак не вы. За то время, что инорита Беккер у меня работала, я ни разу не замечал за ней желания присвоить чужое, хотя у меня в лаборатории есть ингредиенты, превышающие стоимость любой вашей побрякушки.