— Я заметила несколько пятен на его рубашке, — сказала я. — И он признался, что побил жену. Ребенок кричал так, что смягчились бы камни, все это совершенно выбило меня из колеи. Штеффен был очень взволнован и в мгновение ока снова исчез. Как вы думаете, Биргит еще может быть жива?
— Почему вы спрашиваете? Ведь трупа мы до сих пор не обнаружили, — ответил он.
— А не могло быть, что авария Штеффена была попыткой самоубийства?
— Этого нельзя исключать.
— И что будет с малышом? — спросила я.
Он написал мне адрес и номер телефона сестры Биргит, и мы распрощались.
Недалеко от нашего дома мне встретился Патрик, он вез Виктора на прогулку. Я не могу себе представить, чтобы до такого снизошел мой папа тридцать девять лет назад, но в наши дни повсюду можно увидеть гордых отцов с колясками. Патрик и Виктор оба улыбались мне так радостно, что у меня зашлось сердце.
— За последние два года я постепенно превратился в подвид диванного картофеля. А с тех пор как у нас появилась коляска, я каждый день двигаюсь, — сказал Патрик. — И это очень благотворно действует как на меня, так и на нашего кукушонка.
— А где же коляска Леноры и ее кроватка? — спросила я.
— Все раздали, — сказал Патрик. — Смотри-ка, по случаю позднего лета магнолии зацвели еще раз!
В соседском саду стояло большое старое дерево, сквозь дремучую зеленую листву светились розовые, как фламинго, цветы. На какой-то миг я замерла как завороженная, потому что эта вторая весна заронила в меня надежду.
Мама узнала новость из газеты. Она встревожилась, хотела тут же поехать к нам и поддержать меня.
— В этом нет никакой необходимости, — нетерпеливо отрезала я. — Вся эта история меня совершенно не касается.
— Аня, что за глупости ты говоришь! Тебе на шею повесили ребенка, отец которого, может быть, убийца! Кто знает, какие чудовищные гены унаследовал бедный малютка Виктор!
— Штеффен, похоже, не может быть его отцом, — сказала я.
— «Быть или не быть, вот в чем вопрос», — продекламировала мама. — Но кто же тогда отец?
— Никто не знает, — ответила я, дав ей тем самым повод строить самые безумные предположения.
— По определению, друзья дома — это по большей части мужчины из ближайшего окружения, которых встречаешь часто и по первости без всякой задней мысли. Я не верю в любовь с первого взгляда. В основном это коллеги, детский врач, сосед, друг мужа и так далее.
— Откуда тебе все это известно? — съязвила я.
— Дитя мое, хочешь верь, хочешь нет, а у меня тоже есть какой-никакой жизненный опыт, — парировала она так же едко.
Но в одном пункте она, безусловно, права — любовник Биргит, то есть Гернот, был другом семейной пары, но ведь был еще и какой-то третий мужчина.