— Даже если бы он наложил на себя руки средь бела дня, персонал все равно обвинили бы в халатности, — заметила я.
— Было уже очень поздно, — сказала мама. — Полицейские хотели допросить его только на следующий день. Дежурная ночная сестра хотя и заглядывает во все палаты, но ведь ей приходится присматривать за целым отделением.
— Неужели ей не бросилась в глаза пустая кровать? — спросила я.
— Пациент применил старинный трюк, хорошо знакомый по фильмам из тюремной жизни. Одеяло укладывают так, будто человек под ним свернулся калачиком.
— Я сама попалась на такой трюк, когда однажды во время поездки всем классом у меня две девочки тайком сбежали на дискотеку, — сказала я. — Ты не знаешь подробностей, в чем именно Штеффен признался своей исповеднице?
— К сожалению, узнала я не так много, на медсестер тоже распространяется подписка о неразглашении…
Мама положила трубку, но через три минуты позвонила снова.
— Аня, я забыла еще кое-что. При обыске в доме нашли билет на электричку. После того как Штеффен утопил в озере машину своей жены, он ведь должен был каким-то образом вернуться домой. Так что уже достаточно веских улик!
Когда на горизонте стала собираться темная дождевая туча, мне почудился в этом почти символ. Выглянув в окно, я увидела, что вчера вечером мы не убрали в дом подушки со скамьи и садовых стульев. Всегда бывает противно, когда они намокнут, приходится их подолгу сушить, и все равно они потом отдают плесенью. Поэтому я второй раз сбежала по лестнице, при этом разбудила, к сожалению, заспанного Патрика, зато успела спасти подушки, скатерть и тент.
— Ну и скорость у тебя, однако. — Мой невыспавшийся друг зевнул.
Упали первые капли, и я несколько секунд была довольна собой. Однако дождь не успел как следует начаться, как мрачное облако унеслось прочь, так и не успев ничего натворить.
— Твои усилия оказались излишни, — сказал Патрик, вместо того чтобы похвалить мое присутствие духа.
Я бросилась ему на шею в поисках утешения.
— Штеффен покончил с собой, — всхлипнула я.
Вообще-то и Патрику тоже не мешало бы поплакать, ведь эта смерть целиком на его совести. Если бы он не обрюхатил Биргит, катастрофы бы не случилось.
Однако Патрик оставался спокоен.
— Должно быть, у него были на то причины, — сказал он. — Но кто же принес тебе таким ранним утром столь ужасные новости?
— Это напечатано в газете. Можешь сам почитать.
— После завтрака. А перед этим не мешало бы почистить зубы.
Получив столь недвусмысленный намек на мой растрепанный вид, я удалилась к себе наверх. Испытывая настоятельную потребность поговорить с кем-нибудь о самоубийстве Штеффена, я позвонила Герноту на работу, хотя знала, что он этого терпеть не может.