Моя мать не проявила особого сочувствия. Она вообще не одобряла разводов. Я намекнула, что Гернот изменил мне.
— Ну и что? — сказала она. — Не ты первая, не ты последняя, с кем это случается.
Наверное, она так рассердилась потому, что ей пришлось похоронить надежду на внука. Она, наверно, думает, что единственный шанс — это новый партнер, и как можно быстрее! Своим приглашением провести вместе две недели в австрийском санатории она, вероятно, хочет расшевелить меня, подстегнуть мой интерес к жизни и, как следствие, к мужчинам.
— Дитя мое, а почему бы тебе не пользоваться косметикой, хотя бы сдержанно? Я же понимаю, учительнице не к лицу наряжаться в пух и прах и краситься как клоун, но и такой серой и бесцветной ходить тоже ни к чему.
Эти слова меня задели. Моя ценность измерялась лишь степенью годности на брачном рынке. Но, разумеется, есть в ее критике и доля правды. В нашей гимназии почти все коллеги одеваются модно, при случае меняют прическу или красят волосы, на переменах без промедления хватаются за свои косметички. А меня сзади вряд ли отличишь от тринадцатилетнего мальчишки в брюках карго с накладными карманами и серой куртке с капюшоном. Мама в принципе желает мне добра, но мне от этого не легче.
Когда она недавно снова сделала мне бестактный намек, я на нее накричала:
— Что же вы сами-то не произвели на свет дюжину детей? Если бы у меня были братья и сестры, ты бы давно уже радовалась внукам!
Это было не вполне честно с моей стороны, поскольку у мамы было несколько выкидышей.
Когда я уныло заполняла судоку, зазвонил телефон. Сипловатый голос произнес:
— Это Юлиан Хеллер. Я хотел…
Юлиан беспокоился о своем благородном кухонном ноже. Запинаясь, он попросил меня не выдавать его бабушке.
— Юлиан, ты прекрасно знаешь, что приносить оружие в нашу школу строго запрещено. Ножи также относятся к этой категории. А твой к тому же еще такой острый, что я о него сегодня порезалась.
Мне почудился подавленный всхлип.
— Прошу вас, госпожа Рейнольд, не будьте такой строгой! Вы же меня знаете, я уж точно не собирался зарезать никого из моих одноклассников!
— Вообще-то, я обязана была доложить об этом директору. И еще не хватало, чтобы обо мне пошли слухи, будто меня можно разжалобить…
Дальше я не знала, что сказать, а Юлиан неутомимо продолжал умолять меня своим старушечьим голосом.
В конце концов я измученно сдалась:
— Ну хорошо, можешь завтра прийти ко мне домой и забрать свой нож. Но если я еще раз тебя застукаю…
Это было ошибкой, сказала я себе сразу, как только наш разговор закончился.