Отдуваясь, он снова топает в дом. Его обритый череп уже слегка порос щетиной, на лбу блестят капли пота.
— Фу, какая жарища. Нет ли у тебя, случайно, пива, я имею в виду, нет ли пива в холодильнике Гернота?
Он разваливается в кресле и пьет из бутылки.
— Странно, что он мне ничего не сказал о своих планах на отпуск. Время от времени мы встречаемся, чтобы сыграть в скат; сейчас я соломенный вдовец, и партия в скат была бы куда как кстати.
— А что, Биргит тоже уехала? — спросила я с самым невинным видом.
— А она тебе не сказала? Сразу же в первый день каникул удрала, кажется, это было 26 июля, — сказал Штеффен. — Я уезжаю в Росток только послезавтра. Биргит ни за что не соглашалась ехать со мной, вместо этого она отправилась в гости к своей подруге Франсуазе.
— Ты в этом уверен? — спросила я, и он непонимающе уставился на меня.
Я не стала его щадить. Решительно встала и отмотала автоответчик на начало. Штеффен прослушивал разные записи, слегка посмеиваясь, пока не дошло до известного места.
На первом же слове жены он вздрогнул и выпрямился в кресле. Прослушав до конца, он сперва лишился дара речи, а потом потребовал:
— Еще раз!
Я прокрутила ее сообщение снова. Некоторое время мы без слов смотрели друг другу в глаза.
— Это непостижимо. Должно быть, тут какое-то недоразумение, — сказал он почти умоляюще.
— Вряд ли. Я думаю, они оба давно в Драгиньяне, и все у них на мази.
Штеффен погрузился в раздумья.
— У нас нет никаких доказательств, — возразил он. — Она, может, действительно там, но он-то может быть где угодно, например в США. Биргит вчера мне звонила, я не думаю, что…
— Дорогой Штеффен, — перебила я его тихо, но решительно, — я уже была однажды в похожей ситуации, потому что слишком долго закрывала глаза на неприятные факты. Никому не хочется признавать развал отношений, и каждый себе придумывает какую-нибудь отмазку. Недавно ты сам мне рассказывал, что Биргит ведет себя не так, как всегда. И ты не можешь сложить два и два?
— О боже, неужто моя жена была причиной вашего развода?
— Кто это был, я до сих пор не знаю, но не Биргит, это точно. А в остальном — принюхайся, тебе это ничего не напоминает?
Штеффен отрицательно помотал головой. Но ведь известно, что у мужчин чувствительность к запахам слабее, чем у нас.
— Сигареты? — попытался он угадать. Из нас всех Биргит была единственной курящей.
— Нет-нет. Ландыш, — сказала я.
Он встал.
— Поехали, отвезем телевизор в твою новую квартиру. А после этого мне нужно побыть одному. Не стоит делать скоропалительных выводов. Надо все обдумать. Может, все как-то разъяснится.