Мой же любовник избегал прямого обращения ко мне. Хотя Мануэль уже давно знал, что мы на «ты», но было ли это известно Изадоре? Мужчины всегда трусоваты, думала я, но принимала во внимание невысказанную просьбу и держалась скорее официально. Иной семейной идиллии ведь не повредит, если присутствие гостя воспрепятствует радикальным спорам о мопедах, разводах и планах на будущее.
Патрик проводил меня до лестничной площадки, где мы стремительно и жарко обнялись и поцеловались. От него исходило столько сердечности и тяги ко мне, что я вернулась в свое уединение совершенно утешенная.
Поздно вечером позвонила мама — должно быть, ее терзали муки совести.
— Ну, разве духи не чарующие, скажи? — спросила она, и я похвалила и страстные духи, и заурядную ночную рубашку.
Лучшие времена в моей жизни всегда пролетали мгновенно, зато в минувшие месяцы счастье улыбалось мне как никогда прежде. Мы с Патриком во многом схожи, у нас, слава богу, одинаковый юмор и вкус, у нас обоих позади отношения, потерпевшие крах, и мы вовсю наслаждаемся нашим тайным сексом.
Это значит, что Мануэль довольно скоро заметил, что происходит. Мальчик ведь отнюдь не дурачок, он быстро понял, что господин папа захаживает к его учительнице, а в собственную постель возвращается в довольно поздний час. Он, правда, не заговорил об этом с отцом напрямую, но однажды за едой вскользь бросил:
— Аня, передай, пожалуйста, соль!
Патрик удивленно поднял голову от тарелки.
— Что такое, я не ослышался? — строго спросил он.
— Вы ведете себя, как два подростка, — сказал Мануэль. — По мне так ваши игры в прятки совсем ни к чему.
С тех пор мы ведем себя почти как семья, но я рада, что в школе Мануэль никак этого не показывает. Поставил ли он об этом в известность Сару и Юлиана, не знаю. Временами мне кажется, что мальчик приходит домой глубокой ночью, но за его воспитание — по крайней мере, когда он дома, — я ответственности не несу.
Когда у Биргит начался декретный отпуск, мне пришлось взять на себя ее часы французского в десятом классе. С тех пор мы с ней больше не виделись, и я понемногу выбросила ее из головы. Когда сама купаешься в счастье, охотнее склоняешься к тому, чтобы прощать других, и становишься великодушной. Конечно, с ее стороны было нечестно заводить шашни именно с Гернотом, но ведь мы с ним были уже в разводе. И ребенок, может быть, действительно от Штеффена, просто я слишком истерично к этому отнеслась.
До сих пор я не отваживалась заговорить с Патриком о моей главной проблеме — желании родить ребенка: тише едешь, дальше будешь. Не настолько прочно укрепилось еще наше партнерство, чтобы стоило обсуждать возможное прибавление в семействе.