Тем более скоро к ним присоединятся Абдиевцы, ну все зачистка, назначил Ахундова дежурным и спааааааать. Устал как гимнаст на квадратном шаре, или слон пытающийся перенести Памир на Монблан, короче сильно устал.
Меня нет, я сплю-ю-ю-ю-ю, прям в ганомаге, мне пофиг, я сплю.
28 июля (день) 1941 года где-то в Польше (в 5-20 км от границы СССР).
Просыпаюсь, потягиваясь и позевывая (челюсть трещЧит аж) выскакиваю из гавномага, кстати на редкость уродливое произведение сумрачного тевтонского гейния (или гения). У ганомага сверкая как новенький пятка стоит, стоит Великов (ударение не на Е, а на И).
Кстати, я его вчера во время боя не заметил, он где-то пропадал, может, нарыл чего вкусного, зряж блестеть не будет.
- Здравия желаю товарищ капитан, разрешите обратиться!
- Младлей, может я сперва личико омою, а то у нас у узбеков не принято, с немытой харей общаться с бравыми младшими лейтенантами.
Младлей хлопает глазами, и видимо движения его ресниц и есть разрешение на мордомывство. И я бегу в северо -западном направлении в поисках воды, ну щобы оросить животворной влагой заспанную мордуленцию. Натыкаюсь на колодец, у колодца какая-то пани набирает воду, и я терпеливо жду, когда паненка наберет два ведра воды и свалит с горизонта. Пани набрала не спеша воду и ушла покачивая ведрами и бедрами, то есть бедрами и ведрами, стоп!!! Плевать на шикарные бедра полячки, может она мне классово чуждая. И вообще Маша!
Закидываю ведро в колодец и вытягиваю, скрипя цепью, затем ставлю ведро на бортик колодца, и начинаю омовение. А с полотенцем засада, его нет у меня, и омыв лицо и руки, пытаюсь осушиться по-собачьи, и от меня во все стороны (кроме колодца) летят веселые брызги. Все я готов как говориться и к труду и к обороне, ну конечно больше всего я готов к завтраку. Вдруг сзади кто-то гаркает:
- Разрешите обратиться, товарищ капитан, - оборачиваюсь, а это Великов.
- Ну, ты Великов прям репей, скотч прямо какой-то, ну говори, чего хотел.
- Мы товарищ командир пленили командира н-ской легкопехотной дивизии вермахта полковника Отто Штирмайера и в довесок к нему коменданта стации майора Генриха Браунмюллера.
- Так, так, так, они что сами к тебе приперлись, мол, милый младлеюшка заарестуй нас противных? И вообще ты завтракал?
- Нет пока товарищ капитан.
- Ну, вот пошли вместе позавтракаем и поговорим, как ты поросенок прыткий смог таких кабанов спеленать.
Нашли мы старшину, и старшина отвалил нам от своих щедрот две банки сосисок консервированных и банку какой-то каши, подогнал так же чаю и галет. Не пожадничал старшина, а че жадничать мы ночером захватили станцию и тут много чего вкусного (даже в гастрономическом смысле слова).