Где отец твой, Адам (Олди) - страница 11

- Мы - яблоки, надкусанные жизнью. Мы - райские. Любили, ненавидели, дружили По-разному. Для яблок нежеланье в гроб ложиться Заразное...

Ни у кого из посетителей Кирилл не заметил "ментиков". "Ящик Пандоры" клуб сейфов. Здесь собирались только "невосприимчивые". Или седые ветераны, принципиально отказавшиеся проходить тесты, - продолжая жить по-старинке, с тоской вспоминая минувшие дни, когда народ и слыхом не слыхивал о "новомодных цацках". Или адепты ультра-ортодоксальных конфессий, по разным причинам объявившим "ментики" происками Мирового Зла. Резервация. Гетто. Санаторий для глухонемых и дальтоников... "Рядовой Сыч! Прекратить!" "Есть, сэр!" Кирилл поморщился. Дурная привычка: сразу начинать "прибрасывать" статью, отбирать "жареные" факты, словечки... Никто никого никуда не загонял. Сейфы сами создали "Ящик...", забив крышку гвоздями в виде охранника и системы поручительства. Место, где можно общаться с себе подобными, расслабиться... Финансируется клуб явно по высшему разряду. Наверняка есть какие-то взносы, но реальные источники денег - другие. Спросить Мишеля? Дескать, явился изучить жизнь клуба, собрать благодатный материал для серьезного обзора, исследования феномена... Обзор с удовольствием опубликуют - сейчас материалы за подписью "К. Сыч" выходили в свет быстро, с минимальными купюрами, а чаще - вовсе без купюр. Привилегия модного репортера, умеющего "нащупать нерв". Но к чему врать? - на самом деле "К. Сыч" здесь по иной причине. Пускай сюда его затащил друг детства Мишка Савельев, принципиально не желавший подключать к своей драгоценной голове любую машинерию. Тоже, кстати, интересный случай. Понятно, когда от "ментиков" отказываются косные упрямцы из подвида "божьих одуванчиков". Но молодой, неглупый и целеустремленный парень вроде Мишки? Нонсенс... А Кирилл - не нонсенс?! Рефлексия, депрессия. Надоело. Тайное чувство ущербности ретрограда поневоле... В последние годы из общения с женой, с друзьями и знакомыми, с коллегами по профессии стал исчезать некий отзвук. Трудно выразимый словами, даже если слово для тебя - рабочий инструмент. Ушло присутствие. Человек разговаривает с тобой, шутит, смеется в ответ твоим остротам, спорит, делится новостями, - но перед тобой лишь часть этого человека. Вполне самостоятельная, надо заметить, часть. Субличность. Внешне, вроде бы, ничем не отличающаяся от прекрасно знакомого Эдика, Вадика... Ванды. Однако существует чутье, которое не обманешь. Ему, этому чутью, не требуются "патники-ментики". Твой собеседник - не здесь. Он далеко, во многих местах сразу. Глядит на мир чужими глазами со склона Фудзи, болтает с приятелем, гуляющим по Монмартру, докладывает шефу в офисе о проделанной работе. С тобой общается лишь малая часть знакомого существа. Да, в любую секунду все субличности способны вновь интегрироваться, но это - не для тебя. Ванда однажды призналась: от слияния она получает странное удовольствие. Отдаленно сравнимое с... Жена поспешила увлечь Кирилла в постель, собираясь на деле продемонстрировать: сравнимое - с чем. А он все никак не мог отделаться от старого, вдруг вернувшегося ощущения, что в постели они с Вандой не одни. Через день подлый сдвиг крыши исчез, но не до конца. Кирилл ждал его возвращения, как ждешь притихшую зубную боль, боясь признаться, что ожидание куда страшней собственно боли. А здесь, за толстенной дверью-крепостью - осколок старого мира. Пусть даже не осколок - иллюзия. Фантом. Голограмма. Но именно сейчас все вокруг кажется настоящим и, более того, единственно возможным. Остальное вне этих стен - сон, бред, и только здесь - реальность, данная человеку в ощущениях. Шум голосов, смех, трели почти забытых мобильников... Кирилл допил текилу (умеют, ацтеки, молодцы!). Расплатился - и двинулся через бар, мимо столиков и голосов, раздвигая занавеси сизого дыма. В голове мелькнуло: "Если здесь так накурено, то что же творится в курилке?!" Как ни странно, опасения не оправдались. Накурено в следующем зале было не в пример меньше, чем в баре. Кирилл выбрал столик в углу. Пепельница, удобное кресло, стопка журналов - много ли надо человеку, чтобы выкурить хорошую сигарету, собраться с мыслями, или, наоборот, прогнать оные мысли прочь? - ...с рождаемостью? - Но ведь это общая тенденция... Разговаривали двое за столиком по соседству. Один, вальяжный брюнет лет сорока пяти, курил сигару, лениво пуская дым кольцами. Его собеседник, блондин спортивного вида, нервно терзал уже третью подряд сигарету. - ...Сокращается?! Казимир, побойтесь Бога! Да она упала практически до нуля! Посмотрите статистические отчеты в сети! - Дорогой мой Володенька, не преувеличивайте. И не относитесь к этому так серьезно. Известно ведь: есть ложь, большая ложь и статистика. - Да пускай они вдвое сгустили краски! Втрое! Вчетверо! Это все равно катастрофа! Понимаете?! Брюнет саркастически улыбнулся: - Володенька, милый... Ну почему тогда никто не бьет тревогу, кроме вас? - Бьют! В рельсу они бьют! В било... Казимир, нас никто не слышит. Люди оглохли. А в Азии пляшут от радости: наконец-то демографический кризис закончился, можно вздохнуть спокойно. Идиоты... Это не кризис, это полные дрова! Если тенденция сохранится - два-три десятка лет, и Человечество тихо вымрет. Как динозавры. - Тем не менее вы преувеличиваете... - Казимир! Я вас умоляю! Откройте глаза, оглядитесь по сторонам! блондин покраснел, брызнул слюной. - Много вы видели в последнее время на улицах маленьких детей? Совсем малышей? Ну-ка, припомните! На лицо брюнета набежала тень. Он задумчиво стряхнул пепел с сигары: - Пожалуй, вы отчасти правы. Я особо не обращал внимания, но сейчас пытаюсь вспомнить... - Вот именно! Пытаетесь - и не можете! Вы забыли, как выглядят младенцы! Знаете, что в городе закрылось больше половины детских садов? Это уже не статистика - это факты, в которых вы можете убедиться сами! Дети просто не рождаются. Без всяких на то причин. Родители здоровы, хотят иметь ребенка, а врачи разводят руками или лепечут всякую чушь. Мы с женой... Блондин вдруг оборвал фразу на полуслове. Безнадежно махнул рукой; низко склонился над столиком, гася в пепельнице очередной окурок. - Хотите еще водки? Я принесу. Нет? А я выпью. Когда он проходил мимо, Кирилл на миг встретился с ним глазами, поспешив отвести взгляд. Стало неловко. Сухие глаза блондина источали почти физическую боль. Этот человек хотел быть отцом, но успел понять: надежды не осталось. Как у многих других - здоровых, молодых, любящих друг друга людей. Как до недавнего времени думал и Кирилл, просыпаясь среди ночи и обнаруживая, что Ванда тихо плачет в подушку. Хотелось волком завыть на луну, но выть было нельзя, потому что... потому. И вместо этого он принимался утешать жену, гладить по голове, как маленькую девочку, шептать всякую успокоительную чушь, - и Ванда наконец успокаивалась, засыпала, а он выходил на кухню и долго курил, дурея от дыма, не в силах остановиться... Но в начале лета все переменилось. Тесты наконец подтвердили: Ванда беременна! У них будет ребенок! Сын, обязательно сын, почему-то решил Кирилл. У них будет сын, и все будет хорошо, и... А у блондина - не будет. "Рядовой Сыч! Прекратить! Есть, сэр..." Да, глупо. Да, им с Вандой просто повезло. Но... Уже не в первый раз накатывало острое чувство вины. За одинокое счастье. Но ведь остальные не винят себя в том, что некий журналист волей природы оказался сейфом?! Так почему он должен стыдиться?! Почему?! Кирилл докурил сигарету и, стараясь выглядеть беззаботным, направился к выходу.