— Где он? Скажи мне, где он... — начала кричать она первому, кто показался ей похожим на врача. Наконец, кто-то ей ответил. Так что она побежала в операционную. Она была одна. Она предупредила его мать, но та уехала и сказала ей, что вернётся, как только сможет. Проходили бесконечные минуты, первые часы. Невообразимая тишина. Она практически могла слышать, как идут секунды, словно здесь были последние часы в центре Земли, которые отмеряли медленное и неумолимое течение времени. София была убита горем. Она неподвижно застыла, закрыв лицо руками и наклонившись вперёд, опираясь локтями на колени. Затем она услышала ужасные слова единственного врача:
— Мы оперируем его, но я не хочу Вам врать: не думаю, что он выйдет из этого состояния. А если и выйдет, это будет очень тяжело для него. Возможно, он больше никогда не сможет ходить, — София почувствовала слабость, она упала бы, если бы врач не поддержал её. — Он не будет ходить...
Эти слова вновь и вновь повторялись в её голове. Что она могла сделать? Чего она могла ждать? А если бы ей пришлось решать, что она выбрала бы? Если бы врач спросил её:
«— Скажите, София, что Вы выберете для Андреа? Жизнь... или смерть?
— Какая жизнь, доктор? Несчастливая? Жизнь паралитика, инвалида? Для того, кто всегда гордился своей физической формой, своей силой; для парня, который не видел никаких границ, который не знал страха, занимался многими видами спорта, всегда пускался в приключения; для того, кто, кажется, никогда не спал, никогда не уставал; для того, кто всегда хотел любить, кто всегда хотел жить... О чём Вы спрашиваете меня, доктор? Что я могу выбрать? А если однажды он снова встанет на ноги? Врачи ведь так часто ошибаются...»
Итак, с этой последней безнадёжной мыслью Софии оставалось только молиться: «Сделай так, чтобы он жил, Господи...» Медленно она начала перечислять всё, от чего могла бы отказаться, одно за другим. Она молча пообещала оставить всё, что любила, в обмен на жизнь Андреа.
Уже рассветало, когда хирург вышел из операционной. София медленно подняла лицо и встретила его взгляд. В страхе она закрыла глаза на несколько мгновений: «Умоляю тебя, Господи, клянусь, что выполню всё, что пообещала, пусть только он будет жив...» Когда она снова открыла глаза, то увидела, что хирург улыбается.
— Он скоро придёт в себя. Понадобится время, но он справится.
Тогда она расплакалась и в этом счастье почувствовала тихую боль своего обета: она больше никогда не станет играть.
Позже она поехала посмотреть на место аварии. Мотоцикл всё ещё валялся у обочины дороги полностью искорёженный. Там валялось битое стекло автомобиля, куски самые маленькие и огромные, фары мотоцикла, машины, а также одометр. София внимательно всё рассмотрела. На земле даже не было тормозного пути. Он не успел затормозить. Чуть дальше была машина той женщины. Двери деформированы, лобовое стекло разбито. София провела рукой по дверце. Она почувствовала под пальцами крик Андреа, боль, мечты, которые разбились вдребезги, мысли, которые развеялись по ветру. Она тут же отдёрнула руку, испуганная этими чувствами. Вдруг, чуть дальше, между кустами у дороги, она сделала болезненное открытие. Она почувствовала себя виноватой, словно она единственная, кто виноват в этой трагедии, словно вся вина на ней одной. Открытая, глядящая в небо, помятая в это утро, на земле валялась картонная коробка.