— Что случилось? Почему ты прибыл с таким опозданием?
Савини извинился.
— Это было непросто.
Танкреди взглянул на папку, которую Савини держал подмышкой.
— Всё там?
— И здесь, — сказал он, поднимая портфель другой рукой. — У этой девушки была насыщенная жизнь.
— Да, — кивнул Танкреди. — Так я себе и представлял.
Наконец-то он сможет узнать настоящую историю Софии.
19
Танкреди ушёл в свою каюту. Она занимала целый нос яхты: там была и большая гостиная, и кабинет, и ванная, и спальня с двумя большими боковыми окнами из плексигласа толщиной в сорок пять миллиметров, которые можно было опустить на четыре метра под воду. Это рассчитывалось системой блокировки, которая закрывала их, но также они могли быть на поверхности, и можно было смотреть, как море проплывает под спальней. В некоторых случаях, когда вода особенно прозрачная, можно было даже увидеть самое глубокое морское дно.
Танкреди вошёл в кабинет. Лучи закатного солнца освещали весь зал и погружали его в тёплую атмосферу. Он сел за стол, взял записи и открыл их; тут же достал все материалы из портфеля: фотографии, страницы и другие документы. На этот раз Грегорио Савини проделал безупречную работу; он перенёсся во времени, с первых дней жизни Софии до последних дней, когда Танкреди увидел её впервые. Он никогда не предоставлял настолько детальную информацию, даже в тех случаях, которые касались больших сделок, где в игру вступали астрономические суммы. Танкреди поверить не мог тому, что видели его глаза. Его поверенный учёл абсолютно всё: это были двадцать девять лет жизни, пропущенных через сито, информация, изложенная более чем на ста страницах, разбитая на пункты.
Грегорио Савини понял, что на этот раз ставки были другими. Для Танкреди это не было обычной охотой, более того, он был уверен, что обязан получить какие-то результаты. Он решил не думать об этом. Просто полностью окунулся в жизнь этой женщины. Пролистывал папку за папкой. Испытывал восторг, любопытство, беспокойство. Сразу же нашёл её даты рождения: 18 июня. Он улыбнулся, подумав, что у него ещё есть по меньшей мере месяц, чтобы решить, что подарить ей. А затем у него просто не осталось слов. Он увидел её первые фото, даже сделанные до рождения: первый снимок УЗИ, даже какие-то черты лица, носик, ручка. Это был первый портрет Софии. Затем он увидел её в подгузниках, в люльке, в машинке, а вот она лезет по решётке террасы. На заднем плане было море. Где это она? Он пересчитал фотографии – девять. Поискал подписи в бумагах. Девять: Монделло, первые каникулы в Палермо. Он продолжил изучать страницы. Узнал, что её родители с Сицилии, конкретнее – с Испики, коммуны неподалёку от Модики. Они переехали в Рим совсем молодыми, а потом снова обосновались в Сицилии. До сих пор живут там и не развелись. Он листал дальше. Эта девочка взрослела страница за страницей: первые зубки, первые праздники, первые шаги, первый велосипед, первый скутер. И учёба. Были даже её контрольные.