Почти сразу же реальность стала уступать в разных пунктах. Правда, она жаждала уступить… Достаточно было любого симметричного построения с видимостью порядка – диалектического материализма, антисемитизма, нацизма, – чтобы заворожить людей. Как же не поддаться обаянию Тлена, подробной и очевидной картине упорядоченной планеты?[487] (Пер. Евг. Лысенко.)
Сто лет тому назад группа ученых, во многом схожая с «Орбис Терциус», попыталась внедрить в реальный мир Евразию, опираясь на множество лингвистических, антропологических, исторических и геополитических соответствий. Прожив более восьмидесяти лет в книгах, эти идеи наконец достигли заметного успеха – из тенденциозных и замкнутых ученых рассуждений они перешли в популярную историографию, затем превратились в политическую платформу и вот уже сделались официально признанной национальной идеей России, звучат из уст главы государства.
Реальность «стала уступать», и она «жаждала уступить».
Евразийская революция предполагала скорее культурное, чем политическое покорение мира, но через культуру началось покорение самой реальности. Огромность этой победы и репутация основателей движения только выиграли благодаря тому, что сама теория настолько шатка, неубедительна, граничит с мошенничеством. Да, евразийство – подделка, превзошедшая оригинал, но не потому что подделка хороша, а потому что она столь нагло врет, что уничтожает и саму истину.
Евразийство останется свидетельством дерзости «бумагомарателей», их способности конструировать порядок целиком из слов и символов, и того, в каких масштабах ныне совершается это конструирование. Евразия, говоря словами Борхеса, «лабиринт, придуманный людьми, лабиринт, созданный для того, чтобы в нем разбирались люди».