– Имеешь в виду нас с тобой?
Крэйл обжег ее недовольным взглядом. Марори отвернулась к боковому окну, повозилась и поджала ноги так, чтобы угнездиться в кресле. Хотелось спать даже несмотря на присутствие шанатара. Она что – всерьез приняла его предложение? И он всерьез его сделал? Действительно, как она смогла вляпаться в такое? В книгах и фильмах все было куда романтичнее: трепетание сердца, дрожание рук, слезы и пылкие признания. В предложении Крэйла – которое и на предложение тянуло с трудом, – были чертыхания, обзывательства и звериные оскалы вместо счастливых улыбок. Марори покосилась на его руки: жилистые, с выразительными темными венами, уверенно держат руль. Разве он не должен был хотя бы обнять ее в ответ на согласие?
От мысли о подобных нежностях Марори невольно поежилась.
«Что ты творишь?» – вопрошал внутренний голос. Пришлось заткнуть его, потому что в данном случае спрятать голову в песок было куда проще, чем пытаться найти ответ.
Крэйл снова завел мотор. Какое-то время они ехали в полной тишине, потом у него зазвонил телефон. Судя по обрывкам фраз, звонил Кулгард. И судя по тому, что Крэйл бросил на нее короткий взгляд и ответил «Она со мной», – Кул беспокоился из-за ее отсутствия. Удивительное дело, а ведь именно мощная фигура и суровое лицо однокурсника без намека на эмоции сначала пугали ее почти так же сильно, как и изможденный сутулый Крэйл. Сейчас это все казалось отголоском какого-то чужого ей прошлого.
– Все, что говорят о тебе – правда? – наконец, осмелилась спросить она о еще одной мучившей ее вещи.
– Обо мне много чего говорят. Обычно всякую хрень. Что тебя интересует?
– Твое наказание, – выпалила она на одном дыхании. – Что ты голыми руками чуть ли не пару человек разорвал.
– Троих, – спокойно поправил шанатар. – Троих светлокровных ублюдков, которые утыкали меня ритуальными зубочистками и возомнили, что этого достаточно, чтобы расправиться с шанатаром. Они собирались отрезать мне голову – что мне оставалось делать? Попросить продезинцифировать нож?
Значит, правда. Внутри все опустилось. Какими бы обстоятельствами ни были оправданы его действия, он отнял три жизни и при этом сам остался жив.
– Я плохой парень, малявка, – снова напомнил Крэйл, – мне казалось, я достаточно ясно дал это понять.
Она молча отвернулась к дороге. Все вокруг – балаган, игра на публику, костюмированное шоу, где ей отведена роль главной дурочки. Марори пыталась найти объяснение своему поступку – и не находила ничего вразумительного. Просто ей уже семнадцать, а она ни разу ни от кого не слышала подобных слов. Крэйл застал ее врасплох, в эйфории между тем, что ей позволено остаться в Дра’Море, и обретением статуса «своего парня». И его это «Будь моей?» звучало до странного искренне, и так хотелось поверить, что и она может снова почувствовать себя нормальной семнадцатилетней девчонкой, у которой все так же, как и у сверстниц: свидания, кино, прогулки под звездами.