Кошмарных снов, любимая (Джейн) - страница 4

Прохладно. Небо низкое, синее, полное сил.

Пахнет яблоками, полынью и упоительно-горькими травами.

И перекати-поле прыгает радостно, и внутри все тоже радостно и светло.

Ему не приходилось до нее ни с кем целоваться, и он неопытен, но ей это нравится. Он ничего не умеет толком и, кажется, стесняется, но его тянет к ней так же сильно, как и ее к нему.

Она держит его лицо в ладонях, и смеется звонко, и…

* * *

…и тогда он словно сошел с ума. Схватил ее за плечи, больно впившись пальцами в нежную кожу, жадно отвечая на поцелуй – так, словно это был последний поцелуй в его жизни. Неистовый, болезненный, сокрушающий.

Сумасшедший, как и он сам.

Поцелуй цеплял. Ненавистью, отчаянием, разрушительной силой.

Каждая мышца оказалась напряжена. Каждый нерв – оголен.

Внутри искрило.

И это было похоже на борьбу.

Девушка не помнила, как потеряла контроль. Не понимала, как стала получать от всего происходящего удовольствие – ломкое, хрупкое, как стекло, и такое же острое, опасное.

Ненормальное.

Она цеплялась за напряженные плечи мужчины, вскидывала вверх подбородок, разрешая оставлять на натянутой шее отметины, хваталась за волосы, шептала что-то совсем бессвязное.

Тонула.

Летела.

Ее пронзало насквозь – через легкие и сердце, вниз, сквозь живот.

– Кэнди-Кэнди-Кэнди, – хрипло говорил он в перерывах между поцелуями, опаляя ее кожу дыханием. – Что ты делаешь со мной, Кэнди. Слишком головокружительно…

А она, испытывая почти физическую боль от того, что ее похититель отстранялся, ловила его губы и вновь, и вновь целовала.

Целовала так, будто любила. Но точно знала, что ненавидела его.

Он отстранился первым и заботливо усадил девушку на свой стул. А она беззвучно заплакала – от неожиданного разочарования, попыталась вновь забраться к нему на колени, но он грубо отпихнул ее от себя и вновь откинулся назад, тяжело дыша и глядя на нее исподлобья.

Между ними повисла тишина. Тени затаились. Заулыбались.

Несколько десятков секунд ломки, и девушка пришла в себя, поняв, где она и что с ней. По телу, теперь уже не скованному веревками, прошлась новая волна страха. Что на нее нашло?! Стокгольмский синдром?

Тонкие пальцы коснулись горящих губ.

Нет, она не могла. Нет.

Мужчина смотрел на нее с умилением, будто читал мысли. Только лиловые глаза стали еще страшнее. В них не было бликов. В них не было ничего, кроме этого всепоглощающего сумасшествия.

– Отпусти, – попросила девушка едва слышно. Надежда уходила предпоследней – после нее уйдет ее тело.

– Отпущу, – легко согласился ее похититель. В его словах не было ни намека на правду. – Я обещал.