Посвятить себя поискам Меча Тамерлана? Заманчиво! Но, с чего начать? Первые дни по прибытии в Васильевку они вновь излазили все вокруг, посетили все укромные места, заглянули во все их детские схроны и секреты. Натусик втихаря обшарила весь дом. Как-то, пользуясь временным отсутствием Наталкиных родителей, они тщательно обследовали подвал. Результатов — ноль! Дело осложнялось необходимостью прятаться Николке, и быть максимально осторожным.
Размышляя таким образом, Николка задремал и проснулся лишь ощутив на своих губах вкус сладких уст любимой.
— А вот и я, мой Неваляшка!
— Любимая!
— Любимый!
— Я принесла тебе поесть.
— Потом! Потом!
Со страстью, свойственной молодым юношам с бурлящей кровью, он принялся целовать Наталку в уста. Девица не могла устоять против такого натиска, тем более что сама была не против такого развития событий. От Николки вкусно пахло лугом и свежевыкошенным сеном, а осознание того, что акт любви свершается на охапке сена, придавало охватившему их любовному экстазу новые краски.
Любовь в послеполуденный июльский зной, надо сказать, задача не из простых, требующая немалых сил и трудов. Поэтому после пылких любовных упражнений влюбленные, тяжело дыша, опустились на соломенную лежанку. На Николку напал какой-то необыкновенный жор. Парень протянул руку к принесенной девушкой корзине со снедью, пошарил там и извлек здоровенный кусок мяса и впился в него голодными зубами. Нагая Наталка лежала возле юноши, раскинув руки и прикрыв глаза, и украдкой любовалась процессом поглощения пищи, глядя на Николку из-под полуприкрытых ресниц. Наконец Николке пришло первое насыщение, и он обратил свой взор на обнаженную нимфу, лежащую возле него.
— Наталочка, скоро уже? А то я истомился уже сидячи в шалаше, аки зверь дикий.
Поначалу девушка и глаз не раскрыла, и звука не произнесла, только мелко подрагивающие длиннющие ресницы выдали ее: все-то она видела и слышала. Затем, как-бы неохотно, открыла глаза, подняла голову и положила ее на ладонь согнутой в локте руки.
— Споро сказка сказывается, да не скоро дело делается! — наконец нараспев произнесла Наталка, разомкнув свои уста и очи. А затем, подражая сельскому выговору, продолжила: — Да, чтой-то милому моему невтерпеж стало? Почитай всего десять днёв сиднем сидячи. Ужо злякался, что прознают про твое лежбище? — и сама не вынесла и засмеялась над кривой попыткой подражанья. — На следующей неделе батюшка мой собрался в Сызрань за билетами ехать, и добавила. — Это если протрезвеет.
— Вот хорошо! — обрадовался юноша. — А там и я билет куплю. Может на одном поезде и поедем.