Эрик быстро проехал вдоль ряда припаркованных машин, но места не нашлось. Он развернул машину и поехал ко входу.
– В подвале был пожар, он погас сам собой, – продолжал он. – Думаю, что подвал подожгли, но остатки большой клетки все еще там.
– Но ведь не было никакой клетки, – сказала Симоне. – Доказали же, что у Лидии никогда не было детей.
– Йона привез собаку, натасканную на трупы, и она нашла в саду останки ребенка десятилетней давности.
– О боже, – прошептала Симоне.
– Вот так.
– Значит, так и было…
– Я думаю, она убила своего сына, когда поняла, что ее раскрыли, – сказал Эрик.
– Значит, ты был прав, – прошептала Симоне.
– Похоже на то.
– Она хочет убить Беньямина?
– Не знаю… Она продолжает во всем обвинять меня. Если бы я не гипнотизировал ее, она смогла бы оставить ребенка в живых.
Эрик замолчал, вспомнив голос Беньямина, когда тот звонил ему. Как он пытался показать, что ему не страшно. Вспомнил и слова “вороний замок”. Наверняка Беньямин говорил про “вороний замок” Лидии. Дом, в котором она выросла, в котором совершала преступления и, вероятно, сама подвергалась насилию. И если она не привезла Беньямина в “вороний замок”, она могла держать его где угодно.
Эрик оставил машину перед главным больничным входом, не позаботившись ни запереть дверь, ни заплатить за стоянку. Они пробежали мимо печального заснеженного фонтана, мимо дрожащих от холода курильщиков в больничных халатах, вбежали в шипящие двери и на лифте поднялись в отделение, где лежал Сим Шульман.
В палате стоял густой цветочный запах. Огромные благоухающие букеты в вазах на окне. На столе пачка открыток и писем от взволнованных коллег.
Эрик посмотрел на лежащего в койке человека – ввалившиеся щеки, нос, веки. Живот мерно поднимался и опускался, повторяя ритм дыхания. Шульман был в безнадежном вегетативном состоянии, его жизнь поддерживали находившиеся в палате аппараты, без которых он отныне не мог обходиться. Из разреза на шее торчала дыхательная трубка. Питание поступало через гастростомическую трубку, зонд, вставленный прямо в желудок и закрепленный на животе.
– Симоне, поговори с ним, когда он проснется, и…
– Его нельзя разбудить, – резко перебила она. – Он в коме, Эрик, мозг повредился из-за потери крови. Он никогда не проснется, никогда больше не заговорит.
Она вытерла слезы со щек.
– Мы должны узнать, что сказал Беньямин…
– Прекрати! – крикнула она и зарыдала.
В палату заглянула медсестра, увидела, как Эрик обнимает дрожащую Симоне, и не стала вмешиваться.
– Я сделаю ему укол золпидема, – прошептал Эрик в волосы жены. – Это сильное снотворное, оно может вывести человека из коматозного состояния.