Семейные вопросы также волновали его. Джо наконец осмелился подойти к брату Фреду и открыто спросить его, где отец, и Фред после нескольких минут сдавленного мычания все рассказал ему. Гарри, Тула и все сводные братья и сестры Джо жили в Сиэтле. Все это время все были здесь, еще с той ночи 1929 года, когда они уехали, бросив Джо в Секиме.
Сначала они переехали в разрушенный сарай на берегу, на окраине городских трущоб. Это был не тонкий картонный навес, но не намного лучше, по правде говоря. В сарае было только две комнаты. Одна, с туалетом и раковиной, служила ванной и кухней; другая, с печью в углу, была гостиной и спальней для всех шести обитателей здания. По ночам грузовики проезжали в нескольких сантиметрах от их двери. Бандиты и проститутки слонялись по улице в свете фонарей. Крысы сновали по углам обеих комнат сарая. Гарри не мог найти работу, ради которой они ехали в Сиэтл, и в итоге встал в очередь на получение пособия по безработице.
Они недолго оставались в побережном сарае, но в старом доме на Финни-Ридж, к западу от озера Грин, куда они переехали, было лишь немного лучше. Это здание было построено в 1885 году, и ремонта или хоть какого-нибудь улучшения условий с тех пор там не было. В доме была только одна электрическая розетка и одна дровяная печь для поддержания тепла. Тем не менее печь была им бесполезна, потому что семья Ранц не могла позволить себе купить дров для ее растопки. Расположенный на возвышении, дом был открыт всем ветрам, дувшим с севера. Отчаянно желая обогреть дом и хоть немного раздобыть еды, Тула начала заглядывать в местные благотворительные столовые и продовольственный склад в их районе, устроенные Лигой Безработных Граждан, организацией, основанной местными социалистами. Члены Лиги посвятили себя тому, чтобы обеспечить еду и дрова беднякам, и они тщательно собирали все, что могли, каждое зернышко с полей восточного Вашингтона, каждую ветку из лесов Каскадных гор, привозя в Сиэтл то, что удавалось отыскать. Однако собранный ими урожай был всегда довольно скудным. Та пища, которую Туле удавалось раздобыть для своих детей, состояла в основном из пастернака, брюквы, картошки и тоненьких ломтиков говядины, которые она готовила в виде рагу. Чаще всего у них не было дров для печи, и Тула просто брала свой электрический утюг, переворачивала его, втыкала в розетку, и на нем готовила еду.
Отец Тулы умер еще в 1926 году, но ее мать жила в большом доме всего в нескольких кварталах вниз по склону холма, на улице Аврора Авеню, рядом с озером Грин. Мари Лафоллет была против брака дочери с самого начала, а теперь она абсолютно разочаровалась в Гарри и в том, как обернулась их жизнь. Было лишь единственное одолжение, на которое она согласилась, признавая таким образом свои семейные узы. Каждое воскресное утро Туле разрешалось отправить детей с чашками к дому бабушки, за несколькими порциями для них манной каши. Но на этом ее щедрость заканчивалась. Одна чашка манной каши раз в неделю – и ничего больше в поддержку. И даже этот ритуал, казалось, был придуман, чтобы четко дать им понять ее презрение. Восемьдесят лет спустя голос Гарри-младшего все еще дрожал, когда он вспоминал те дни: «Одна чашка. Один раз в неделю. Я этого так и не понял». Однако Тула поняла намек. Она приказала мужу убираться из дома и не возвращаться до тех пор, пока он не найдет работу. Гарри уехал в Лос-Анджелес. Через шесть месяцев он вернулся с мотоциклом, но по-прежнему без работы.