В конце концов Джо спросил, могут ли они войти, чтобы поздороваться с отцом и с детьми. Тула ответила, что Гарри на работе, а дети – в гостях у друзей.
Джо спросил, могут ли они с Джойс прийти к ним в гости в другое время.
Тула, казалось, внезапно нашла то, что искала. Она резко подняла глаза и остановила их на лице Джо.
– Нет, – сказала она холодным голосом, – живи своей жизнью, Джо. А в нашу не лезь.
И с этими словами она резко захлопнула дверь и закрыла ее на засов мягким металлическим щелчком.
Когда они в тот день уезжали от дома по улице Бэгли, внутри у Джойс все кипело. Все эти годы она потихоньку узнавала больше и больше о родителях Джо и о том, что именно произошло в Секиме, а до этого и на шахте по добыче золота и рубинов. Она узнала о смерти его матери, о долгом и одиноком пути в Пенсильванию. И, соединяя все части истории воедино, она никак не могла понять, как Тула могла быть такой жестокой по отношению к маленькому ребенку, оставшемуся без матери, как мог отец Джо быть таким невозмутимым, столкнувшись с этим. Еще она не могла понять, почему Джо почти не показывал злости, почему пытался искать общения с ними, как будто ничего не произошло. В конце концов, когда он припарковался у обочины, чтобы проводить ее к дому судьи, Джойс взорвалась.
Она потребовала объяснить ей, почему Джо разрешает своим родителям так с ним обращаться. Почему он продолжает притворяться, что ничего плохого они ему не сделали? Какая женщина сможет бросить ребенка на произвол судьбы? Какой отец позволил бы ей так поступить? Почему он даже не злится на них за это? Почему он просто не потребовал, чтобы ему позволили увидеться со своими сводными братьями и сестрами? Она почти рыдала, когда договаривала.
Она посмотрела на Джо и тут же через пелену своих слез заметила, что его глаза были полны боли. Но его челюсти были сжаты, а взгляд направлен вперед, поверх рулевого колеса. На нее он не смотрел.
– Ты не понимаешь, – пробормотал он, – у них не было выбора. У них было слишком много ртов, чтобы прокормить всех.
Джойс задумалась над его словами на минутку.
– Я просто не понимаю, почему ты даже не злишься.
Джо продолжал смотреть вперед через лобовое стекло.
– Нужно много сил, чтобы злиться. Это съедает тебя изнутри. Я не могу тратить свою энергию на это и ожидать, что смогу двигаться вперед. Когда они уехали, мне пришлось выложиться по полной, просто чтобы выжить. Теперь я должен сосредоточиться. Я просто обязан позаботиться об этом сам.
Джо полностью погрузился в жизнь лодочной станции. Хотя парни все еще могли иногда подразнить его из-за плохого вкуса в одежде или музыке, а комфортно он себя чувствовал только рядом с Роджером и Шорти, но, по крайней мере, здесь он ощущал свою цель. Особые ритуалы гребли, терминология спорта, технические детали, которыми он пытался овладеть в совершенстве, мудрость тренеров и даже скучные правила и запреты, которые теперь на них легли, – все, казалось Джо, придает миру лодочной станции те стабильность и порядок, которых так не хватает во внешнем мире. После тяжелых дневных тренировок он чувствовал себя изможденным и усталым, но в то же время будто очистившимся, как будто кто-то отскребал его душу жесткой проволочной щеткой.