Станция стала для него домом в большей степени, чем хмурые своды его комнатки в подвале Юношеской христианской ассоциации или чем недостроенный дом в Секиме. Ему нравилось, как свет льется через окна огромных раздвижных дверей, нравились стопки полированных лодок на стойках, шипение пара в батареях, стук дверей от шкафчиков и смесь запаха кедра, лака и пота. Он часто оставался в здании еще долго после окончания тренировки, и все чаще и чаще его тянуло в заднюю часть комнаты, к лестнице, которая вела в мастерскую Джорджа Покока. Джо никогда бы не подумал подняться туда без приглашения, из страха помешать мастеру. Существовал какой-то особый вид почтительности, с которым все обращались к мистеру Пококу, как неизменно называли его мальчики. Однако сам Покок не воспитывал в них это отношение. На самом деле как раз наоборот. Он часто стоял на пристани, когда парни готовились к тренировке, поправляя такелаж на той или другой лодке, болтая с парнями, периодически давая пару советов, предлагая им попробовать то или иное изменение в стиле гребка. На самом деле Покок, у которого из образования была только начальная школа, считал, что это он должен выказывать им почтение, а не наоборот.
Но образование Джорджа совсем не ограничивалось парой школьных лет, это было ясно каждому, с кем он хотя бы раз говорил. Он был очень начитан и обладал знаниями во многих сферах – в религии, литературе, истории и философии. Он мог цитировать Браунинга, или Теннисона, или Шекспира, его цитаты всегда были уместными и подходящими. Как раз из-за его скромности, огромного диапазона знаний и уверенного красноречия он получал абсолютное уважение всех окружающих, особенно когда работал над лодками в своей мастерской. Никто не смел отвлекать Джорджа Покока от его работы. Никогда.
Так что Джо оставался внизу, поглядывая наверх и предаваясь размышлениям, но свое любопытство он держал при себе. Он заметил, что Покок в эти дни очень много работал в мастерской. Отчасти это объяснялось тем, что гребные программы по всей Америке, после обвала 1929 года, очень долго не заказывали новое оборудование, отчасти из-за недавнего успеха вашингтонских команд, которые в Поукипси выступали на лодках Покока, после которого осенью заказы внезапно вновь стали поступать в мастерскую. Сейчас у Джорджа было пять заказов на восьмиместные лодки, по запросам многих элитных гребных программ в стране: Академии морского флота, Сиракузского, Принстонского и университета Пенсильвании. К началу сентября он написал письмо Каю Эбрайту, в Беркли, в абсолютно другом тоне, чем год назад. Он был слишком вежливым, чтобы поддаться мстительности, но теперь он писал с полной уверенностью в себе: «Если Вы собираетесь покупать лодку, юноша, я очень советую Вам не затягивать с этим. Последние два года обернулись ужасным кризисом, но теперь парни на востоке проснулись и решили, что им необходимо купить новое оборудование. Это значит, что мастерская будет занята». Когда Эбрайт ответил на письмо и спросил о цене, Покок твердо повторил цифру: «Цена за восьмиместную лодку 1150 долларов… Кай, одно я точно могу гарантировать: я не буду соревноваться в цене с самыми дешевыми восьмиместками в стране. Я не могу построить все лодки, но я пока могу строить самые лучшие».