Поднимаясь в ту ночь на холм рядом с лодочной станцией после встречи с Албриксоном, все трое, Джо, Шорти и Роджер, обсуждали ее приглушенными голосами, но очень взволнованно и эмоционально. У Эла Албриксона уже давно была установлена следующая политика: первое нарушение со стороны спортсмена ведет к понижению его статуса на две лодки; второе нарушение – к окончательному вылету из гребной программы. Они не были уверены, можно ли считать произошедшее нарушением, но очень боялись, что можно. В любом случае ребята злились из-за полученного выговора. Шорти был настроен особенно яростно, с каждой минутой все больше распаляясь. Роджер приуныл и стал выглядеть еще более угрюмо, чем обычно. Когда они обходили пруд Фрош, то продолжали повторять друг другу: Албриксон несправедлив, он слишком строг и слишком суров с ними, а может, слишком слеп, чтобы понять, насколько усердно они трудились. Лучше бы он время от времени хвалил парней, а не требовал вечно все больше и больше. Однако он вряд ли изменится. Они прекрасно это понимали. Их ситуация становилась опасной. Они договорились, что с этой минуты будут всегда прикрывать друг друга.
Когда Джо попрощался с ребятами, он отделился от компании и направился вдоль Юниверсити Авеню к Христианскому обществу, сутуля плечи и жмуря глаза из-за дождя, лившего по ветру прямо в лицо. Он проходил мимо дешевых ресторанчиков, наполненных веселыми, жизнерадостными студентами, которые были счастливы, сидя в тепле и наслаждаясь китайской лапшой или бургерами, выкуривая одну за другой сигареты и лениво потягивая пиво. Джо поглядывал на них исподлобья, но продолжал идти, наклоняясь против ветра. Он ругался и жаловался на Албриксона всю дорогу вместе с Шорти и Роджером, но теперь, когда остался один, его возмущение утихло, и старый груз беспокойства и неуверенности снова навалился на него. После всего, через что он прошел, его все еще легко можно было выбить из колеи, даже выгнать со станции, из единственного места, где он начал чувствовать себя более-менее дома.
На следующий день после разговора в кабинете Эл Албриксон сделал в своем журнале радостную запись, что лодка второкурсников внезапно стала возвращаться в форму, так удачно обогнав все остальные четыре лодки в первом же заплыве. Пять потенциальных команд основного состава тренировались в дождь и ветер, противостояли волнам, останавливаясь между гонками, чтобы помочь остальным лодкам – и боролись изо всех сил в течение следующих нескольких недель, и все это время второкурсники, казалось, снова обрели себя. Албриксон решил проверить их. Он организовал заплыв на время в полтора километра. Второкурсники тут же вырвались на корпус вперед и даже ни разу не притормозили, решительно миновав половину пути, а потом и всю дистанцию, и выиграли почти без труда. Но когда Албриксон посмотрел на секундомер, то был разочарован. Они на десять секунд отставали от той скорости, на которую он был нацелен к этому этапу подготовки. Тем не менее они теперь были победителями, так что на следующий день на их доске распределения впервые вписал лодку второкурсников как основной экипаж университетской команды.