Тем вечером, когда их поезд «Эмпайр Билдер» проезжал через Каскадные горы по перевалу Стивенс Пасс и дальше, по засушливым полям восточного Вашингтона, парни развлекались вовсю. Они веселились до поздней ночи, играли в карты, рассказывали пошлые шутки, гоняли туда-сюда по проходам спального вагона, пинали мяч до тех пор, пока в изнеможении не свалились спать на свои койки.
Развлечения возобновились на следующий день, когда кто-то принес упаковку воздушных шариков. Они в уборной наполняли шарики водой, вставали на грохочущие площадки между вагонами, и, пока проезжали через Монтану и Северную Дакоту, радостно швыряли шарики с водой в любую доступную цель – коров, пасущихся на полях, в пыльные машины, ждущие сигнала на железнодорожных переездах, в спящих собак, развалившихся на платформах маленьких городов. Каждый раз они запевали хором «Склонитесь перед Вашингтоном» и проносились мимо своих ошарашенных жертв.
Позже Джо, воодушевленный приключением с водными шарами, немного нервничая, достал из чехла гитару, которую взял с собой. Некоторые старшие мальчишки собрались вокруг него, с любопытством наблюдая, как он крутит колки и перебирает струны, чтобы настроить инструмент. Глядя на лады и сосредоточившись на постановке пальцев, он начал бренчать по струнам и петь, начав с композиций, которые он играл в старшей школе – лагерные мелодии и ковбойские песни, которые он выучил, пока жил в шахтерском поселке, или подобрал, слушая радио еще в Секиме.
Сначала мальчики просто глазели на него, пока он пел; потом они стали посматривать друг на друга, потом хихикать и в конце концов стали кричать и улюлюкать.
– Гляньте-ка, ковбой Джо! – закричал один. Другой крикнул в сторону прохода:
– Эй, мальчишки, идите, послушайте Ранца, гребца-трубадура!
Удивленный, Джо поднял глаза и резко прекратил играть, остановившись на середине песни «Желтая роза Техаса». Он покраснел, но его челюсть сжалась, а глаза стали каменно-холодными. Он быстро и неловко запихнул гитару обратно в чехол и пересел в другой вагон.
Очень немногое могло так сильно расстроить Джо. Его музыка освещала самые хмурые дни его детства. В старшей школе она притягивала к нему людей, делала их его друзьями и даже помогала с деньгами в Секиме. Это был его уникальный талант, особенный предмет гордости. Теперь же, внезапно и неожиданно, музыка обернулась против него, напоминая, насколько неуверенно он себя чувствовал в вещах более утонченных. Когда Джо только-только начало казаться, что он становится частью чего-то большего, его опять изгнали и унизили.