— Тут бы, верно, нам и крышка, — философствует поджарый русобородый Зубарев, потирая искалеченную руку, — да собаки…
— Ох и Дружок! — сверкнув зеленоватыми кошачьими глазами, перебивает весельчак Силитков. — Видать, крепко хватил кота за самое слабое место — ха-ха — да в сторону. Больно, поди, прикусил, потому как тигра враз за им подхватилась, нас на минуту бросила… Увидал в снегу свой карабин, поднял, дунул в прорезь, тэрсь ей вдогонку — и угодил точно в затылок; тут и растянулась, гадство…
Богатырь Петр Калугин осушил вторую кружку, разгладил каштановую бороду и прогудел, как контрабас:
— Бегу я, поспешаю вовсю, пот глаза заливает. Слышал лай, как тигра мяргала, выстрелы слышал, а потом вдруг все стихло. Подбегаю — один Дружок на ногах, мне навстречу идет, хвостом мотает, а остальные — все лежат: тигра, собаки и эти двое. Оба без шапок, в крове, а смеются: одолели, мол! Ну, надел им шапки, перевязал мало-мало, да и побежал за санями — вывозить всех на станцию…
Иван и Федор пролежали в харбинской больнице до весны. Поправились, но Федор на всю жизнь остался прихрамывать, Иван стал левшой.
Дружба со староверами длилась много лет, и при следующей встрече уже они слушали о том, что произошло в нашей семье в новом году.
А тогда в нашей долине дела шли своим чередом. В большой фанзе на ночлег остановилась целая артель лесовозов. В кухне бывало очень оживленно. Люди ужинали, потом рубили ножно́й соломорезкой сечку, заваривали с бобовым жмыхом, кормили волов. В корейской фанзе только большая долбленая колода отделяет стойло от жилой части кухни. Быки, привязанные к колоде сквозь прожженные в борту дыры, стоят рядышком, головами к людской половине. Степенно жуют, хлюпают, время от времени шумно вздыхают, облизывая длинными розовыми языками мокрые носы. В основном они очень миролюбивы. Однако порою быки затевают опасную при таком могучем телосложении свару. Тогда их разнимают, и зачинщики в наказание ночуют на привязи во дворе.
Мы уже засыпали в своей маленькой избушке, когда рев подравшихся быков и крики хозяев заставили проснуться. Было слышно, как двух разбушевавшихся бугаев с шумом и бранью выволокли за продетые в носу кольца на улицу, отхлестали и привязали к столбам, вкопанным в углу двора. Отец тоже успел побывать на улице и, когда все утихло, вернулся в нашу фанзочку. Он был в приподнятом настроении:
— Ох и темно — огромная черная туча надвигается, вот бы снежок! Настоящая тигриная ночь: как бы кот Васька не попробовал нынче корейского бычка! Чем черт не шутит…
Мы в шутку называли тигра котом Васькой, а тигрицу — Василисой Прекрасной. Однако на отцовское предсказание братья только иронически переглянулись, и младший, Юрий, шепнул: