— Что вы хотите от меня?
Он понимал, что единственный путь к спасению — беспрекословное подчинение Биричу.
— То, что я вам уже сказал. — Бирич сидел в кресле, положив ногу на ногу. — Но не это главное. Надо, чтобы из Ново-Мариинска уехало несколько членов ревкома.
— Куда? И как я это смогу сделать?
— Ну, хотя бы послать их к Караеву. — Бирич достал из бокового кармана куртки мятый синий конверт и, постукивая им по колену, продолжал: — Вот это письмо вы через какого-нибудь каюра передадите Смирнову.
Тренев, соглашаясь, кивнул головой. В том, что предлагал Бирич, ничего не было рискованного. Павел Георгиевич, все еще не отдавая письма Треневу, говорил:
— Когда оно будет в руках Смирнова, вы немедленно отправьте с поста каюра, а сами скажите Мандрикову, что Смирнов получил какое-то подозрительное письмо от Караевых. Смирнова предупредите, что ревком собирается его арестовать и без суда расстрелять. Вот и все.
Бирич смотрел на Тренева так, словно предложил ему что-то приятное. Тот чувствовал, что стоит на краю гибели. Если он не выполнит поручение Бирича, то коммерсант выдаст его ревкому. Если же он выполнит приказ Бирича, то, если узнает об этом ревком, ему опять несдобровать.
— Вы ничем не рискуете, — дав Треневу время подумать, сказал Бирич.
— Хорошо, я сделаю, как вы хотите.
— Я не сомневался в вашем согласии, — в голосе Бирича звучала насмешка. — Вы поступили правильно, что решили помочь нам, — Бирич выделил последнее слово, чтобы обратить на него внимание Тренева. — Ревком скоро перестанет существовать.
Тренев уставился на Бирича. Слишком уж неожиданным было его заявление. Оно произвело большее впечатление, чем все предыдущее.
— Вы разве не знаете, что Петропавловский Совет не согласен с действиями вашего ревкома? Я говорю вашего, потому что вы активно участвуете в его работе. Расстрел господ Громова, Суздалева и Толстихина незаконный, как и незаконный сам ревком.
Тренев совсем потерял под ногами почву. Он вспомнил разговоры в ревкоме о сообщении из Петропавловска и был полностью согласен с Мандриковым. Сейчас же все представлялось ему иначе.
— Вы тоже повинны в гибели законных представителей власти, — продолжал добивать Тренева коммерсант. — Вы же были членом следственной комиссии и судили их.
— Меня избрали, — прошептал Тренев.
— Вы могли бы отказаться, — жестко ответил Бирич. — Вы этого не сделали. За вами много грехов, Иван Иванович, вполне достаточных для того, чтобы вы, когда весной прибудут военные силы из Петропавловска, были расстреляны вместе с Мандриковым и другими ревкомовцами.