Они шли сквозь гудящую пургу, смотрели только вперед, и никто из них не оборачивался. Поэтому они не видели, как, воспользовавшись порывом пурги, кинулся в сторону и исчез Клещин. Они шли и не слышали, как рыдала Нина Георгиевна. Они шли, шли, шли…
Над краем вновь наступала ночь, и неожиданно вспыхнули необыкновенной яркости сполохи, вспыхнули и повисли над снегами розовыми, фиолетовыми, желтыми, пурпурными гирляндами. Казалось, небо хочет отогреть их, лежащих на льду Казачки.
А пурга становилась все сильнее. Скоро она смешалась с ночным мраком, металась необъятным чудищем между домиками, сотрясала их, словно хотела спросить людей, понимают ли они, какое ужасное преступление ими допущено и совершено.
…В пуржистую ночь подъехал к Ново-Мариинску Август Мартынович Берзин со своими товарищами. За их упряжками лежал многодневный трудный путь. На передней нарте с Ульвургыным ехал Август Берзин, на следующей Мальсагов и Галицкий, потом Антон Мохов и на последней — Оттыргин с Вуквуной. Все радовались окончанию пути и предстоящим встречам.
А пост уже совсем близко. Сквозь мрак и снеговую сумятицу желтели редкие огоньки. Вот и первые дома. Август Мартынович хочет сказать Ульвургыну, чтобы он подвез его к дому, в котором живет Мандриков, но не успевает. Прямо в лицо жарко дохнули три внезапно расцветших в ночи огненных цветка, и Берзин перестал чувствовать, видеть, мыслить. Он ничком упал с нарты на снег, а испуганная упряжка Ульвургына унеслась в ревущий мрак.
Почти одновременно раздались и другие выстрелы. Убиты Мальсагов и Галицкий. Антон Мохов успел отвернуть свою упряжку и погнал ее от Ново-Мариинска. Ему вслед вместе с проклятиями прогремели выстрелы. Стреляли наугад. И одна слепая пуля ударила в спину Антона. Он упал на нарту и, чувствуя, что теряет сознание, успел схватиться за баран и погрузился во мрак, Упряжка, подгоняемая пургой и выстрелами, неслась, но, не чувствуя каюра, постепенно замедлила бег и наконец остановилась. Антон лежал без движения. Рука его цепко сжимала баран.
Собаки недоуменно поглядывали на нарту. Потом, потоптавшись, стали укладываться на снег, свернувшись калачиком. Над ними была ночь и проносилась пурга. Она быстро заносила снегом собак и нарту с лежащим на ней Антоном. Вокруг нарты уже начали нарастать сугробики. Они, казалось, вот-вот сомкнутся и погребут под собой Антона, но из пурги вынеслась упряжка Оттыргина. Он соскочил с нарты, бросился к Мохову, смел снег с его лица, приложил ухо к губам Антона и радостно крикнул стоявшей рядом Вуквуне: