Наливай и Кабан пригласили восемь человек. Здесь же были хозяин дома и Парфентьев, который вошел последним и присел у двери, на корточки. Ему не хотелось показываться на глаза Новикову.
Николай Федорович не замечал переживаний Парфентьева. Обращаясь то к одному, то к другому усть-бельцу, он говорил:
— Как вы думаете, товарищи, для чего и для кого понадобилось создать отряд охраны общественного порядка в вашем селе? Кто тут может общественный порядок нарушить?
Николай Федорович достал из кармана кисет я свою старую обгорелую трубку с зарубками на мундштуке — число его метких выстрелов в Забайкалье. Слушатели ответили молчанием. Они ждали, что он дальше скажет. В домике было полутемно, тесно и душно, но никто не обращал внимания. Было интересно слушать приезжего старого человека.
— Кому тут нарушать порядок? — поскреб заросшую щеку Дьячков. — Он, как хозяин, был смелее, да и хотелось ему перед односельчанами показать, что он в близких отношениях с приезжим.
— Не нам нужен отряд, а Малкову и американцам, — громко и убедительно произнес сидевший на краю топчана человек лет тридцати, пяти, с чисто выбритым лицом. Близко посаженные глаза смотрели в упор на Новикова и казались мрачными. Грубый разрез губ, плоские щеки и нависшие брови как-то не вязались друг с другом, словно каждая черта принадлежала другому человеку, но маленький вздернутый нос делал его привлекательным.
— Падерин, с рыбалки Сооне, — сказал Кабан Новикову. — Начитанный мужик.
Новиков пристальнее посмотрел на Падерина. Это его не смутило, и он грубоватым голосом продолжал:
— Что нам, мне, или вот Дьячкову, или Котовщикову, защищать?
— Что? — зашумели собравшиеся.
— Так мы же от большевиков защищаться будем! — выкрикнул Пусыкин.
— Чего же тебе от меня защищаться? — спросил с улыбкой Новиков: — Неужто я такой страшный?
Слова Новикова ошеломили. Было слышно только дыхание. Пусыкин вытаращил глаза.
— Ты… боль-ль-шевик?
— Да, — просто подтвердил Новиков. — Большевик, и прислали меня к вам большевики.
— Как же это ты… приехал?
— На пароходе, потом вот на его нарте. — Новиков указал на Парфентьева.
— Вовремя приехал, — одобрил Падерин.
— Вот и хорошо, — Новиков положил на стол кисет и трубку. — Меня прислала к вам партия большевиков, чтобы сказать, что начало вашей новой жизни не за горами. Большевики такие же простые и такие же бедные, как вы. Мы хотим, чтобы все люди жили хорошо, чтобы все были сыты, одеты, свободны и счастливы. Нашего прихода боятся такие, как малковы, биричи. Они знают, что мы им не позволим за бесценок скупать у вас пушнину и в сто раз дороже ее продавать за границей. Вас грабят, морят голодом.