— Подожди, куда ты?!
— Она поступает правильно, — сказал Август.
Михаил Сергеевич, взбешенный поступком Берзина, подошел к Елене Дмитриевне, помог ей одеться, и они оба вышли из домика. Тут она дала волю слезам и чувствам.
— Я ненавижу этого человека, я буду всю жизнь ненавидеть. Ты должен отомстить за меня. Он оскорбил меня, выгнал, как девку!
— Пойми, что ты говоришь, — пытался остановить ее Мандриков. — Август погорячился, но он же мой друг. Он прав по-своему.
— Прав? Кто же я для тебя?
— Ты моя жена. Я люблю тебя — Михаил Сергеевич обнял ее, поцеловал.
— Я же тебе говорила, что мы для всех должны стать мужем и женой, — заговорила более спокойно Елена Дмитриевна. — Тогда никто и ни в чем не сможет меня упрекать и оскорблять. Мы должны официально пожениться, и тогда на мне не будет этого проклятого пятна Биричей.
— Хорошо, хорошо, завтра же я все сделаю, — обещал Мандриков. Они подошли к дому Биричей.
— Пошли ко мне. Это и мой дом. Я имею на него право.
Она крепко держала Мандрикова за руку и тянула к дверям. Михаил Сергеевич заколебался, но нашел в себе силы отказаться.
— Нет, я не могу, не обижайся и пойми меня.
Он простился с Еленой Дмитриевной и, не возвращаясь к Клещиным, ушел ночевать в ревком.
Нина Георгиевна испугалась, когда на пороге увидела Струкова. Он исхудал, оброс, но держался спокойно, словно ничего не произошло. Струков приветливо, с легкой улыбкой поздоровался и хотел пройти.
— Куда вы? Зачем?
— Как зачем? — развел руками. Струков. — Я вернулся домой. Мой арест — досадное недоразумение, которое, к счастью…
— Здесь лежат люди, измученные в тюрьме, в которую вы их доставили, — сказала Нина Георгиевна.
Струков не знал, что Бучек и Галицкий находятся в его квартире. В нем поднималось страшное желание вышвырнуть из дому и эту женщину и этих шахтеров, но он только улыбнулся:
— Я не знал, что вы ко всему еще и сестра милосердия.
— Вон! — гневно крикнула Нина Георгиевна. — Вон!! Вы, вы… подлец!
Теперь лучше уступить, но не забыть. Он найдет возможность и удобный случай, чтобы распутаться с этой б… Струков насмешливо поклонился и многозначительно сказал:
— До свидания, и более интересного.
Он вышел на улицу, дрожа от бешенства. Куда-то надо идти. Но куда? В дома тех, с кем до сих пор вел знакомство, не пойдешь. Ревкомовцы сами ютятся по чужим углам. Да и кто пустит бывшего начальника милиции? Ничего. Главное, остался жив. Большевики только здесь, в Ново-Мариинске. А весь уезд живет по-старому, и там где-то Стайн, Свенсон. Хорошо бы встретиться с Биричем, но нельзя, чтобы их видели вместе. Первое время надо быть очень осторожным. Струкова пробирал холод. Он выругался и зашагал к кабаку Толстой Катьки. Там хоть тепло и можно выпить, пожрать.