Было уже за полночь, когда она тихо вышла из дома. На рассвете она уже была в городе.
Хозяйка Гергана стирала пеленки.
— Доброе утро. Герган здесь?
— А где же ему быть. Наверно, спит еще…
Вагрила быстро поднялась по лестнице. Распахнула дверь.
Герган приподнял голову, сонно взглянул на мать и, зевнув протяжно, опять зарылся носом в подушку.
Тревога в душе Вагрилы улеглась. Жив и здоров, никуда не ушел — этого ей было достаточно. Она поглядела на лежащие в беспорядке книги и тетради, и густой сумрак в комнате, молчаливый как она сама.
«Перевести его на другую квартиру или оставить до конца года», — заколебалась она и опять взглянула на сына. А он сладко потягивался под одеялом, совсем не желая знать о ее тревогах. Хоть бы спросил, зачем пришла. Тревога Вагрилы сменилась гневом.
— Вставай!
Герган перестал позевывать и сбросил одеяло.
— Перейдешь на другую квартиру. Давай побыстрее.
— Чего это тебе вдруг взбрело?..
— Еще и не такое взбредет, коли вы такие.
— Каждый отвечает сам за себя.
— А, догадался, почему я пришла. Одевайся скорей, — потормошила за плечо Вагрила. — Где Здравко?
— Не знаю. Ну что ж, пойдем. Ты, видно, уж нашла квартиру. Я готов.
Покорность Гергана поколебала решительность Вагрилы.
Герган подошел к ней.
— Я думаю, что мне лучше остаться здесь. Пойдут кривотолки, почему это я меняю квартиру.
Вагрила подняла на него заблестевшие, будто ожидающие чего-то глаза.
— Может быть, ты и прав, — и соглашаясь с сыном, одновременно почувствовала, как она беспомощна. Подошла к нему и робко, кончиками пальцев коснулась его щек. Он не уклонился, как обычно, и она жадно прижалась лицом к его лицу.
— Берегись, Ганя, берегись, сынок, — прошептала она и замерла в ожидании ответного слова. Герган не противился ее ласке, но ничего не ответил.
— Берегись, ох берегись, — повторила она, и горячие слезы покатились по ее щекам.
— И за слезы наших матерей отомстим!
— Сынок, что ты говоришь, кому угрожаешь? — всхлипнула Вагрила.
Плечи ее сотрясались. Но она напрягалась, подавляя рыдания, и встала.
«Сбились вы с пути, это ясно, но хоть бы все обошлось. Это книги виноваты, сбили их с толку. Ведь так было и со Стояном Влаевым», — подумала она. Сознавая, что ничего уже поправить нельзя и надеясь на то, что все обойдется, она вышла из комнаты.
Герган провожал ее, напрасно ожидая, что мать обернется и попрощается с ним.
— Привет деду с бабушкой, — не выдержал он.
— Ежели тебе их жаль… подумай хорошенько прежде чем сделать что-нибудь, — на ходу ответила ему Вагрила.
— Мама…
«Да сколько ему ни говори, сколько ни вразумляй, толку не будет. Он как неоперившийся птенчик, рвется из гнезда на волю, а не ведает, что его ждет…»