— На, возьми… вот это. — И сунула в его протянутую руку маленький белый пакетик. Герган взглянул на него и в его удивленно раскрытых глазах застыл вопрос.
— Ежели случится что, чтобы другим матерям не плакать!
«Яд!» — догадался Герган. Он понял, что хотела сказать мать — мертвый, он не выдаст своих товарищей.
Вагрила ступила на земляной пол, ноги ее подкосились, она села, вся сотрясаясь в беззвучном плаче.
— Пошла прочь, пошла прочь! — донеслись до нее чужие голоса.
Во дворе дед Габю сдерживал собаку, и всякий раз, как она начинала лаять, испуганно поглядывал на полицейских, которые уже направлялись к кухне. Сняв шапку, он забежал вперед и открыл им дверь.
— Сноха, сноха! — позвал он Вагрилу.
— С вами мы давно знакомы, — подошел к ней Митю Христов.
— А, это ты? Добро пожаловать!
Митю Христов пододвинул стул и без приглашения сел. Вошедший с ним полицейский встал в дверях.
— Пришли с обыском.
— Делайте, что хотите!
Дед Габю принес еще один стул и поставил его перед другим полицейским, все еще держа шапку в руках.
— Садись и ты, дед Габю! — повеселев, пригласил его Митю Христов.
— Да, я и так все сижу, — словно извиняясь за что-то покачал головой Караколювец.
Для Митю Христова облава явилась удобным случаем показать себя. Ведь кто Караколювцы, а кто он? А сейчас дед Габю шапку перед ним снял.
— Давненько я не был в селе, — заговорил он. — Надень шапку-то, дед Габю!
Караколювец нерешительно глянул на другого полицейского.
— Надень, коли говорят! — сказал тот. Это был Венко.
— И он был раньше с ними, — представил его Митю Христов.
— Умом-разумом пораскинул и нашел свое место в жизни, — сказал Венко. — Все равно все с голоду перемрут, ведь одни листья едят.
— Не за тем сын в лес ушел, чтобы только о еде думать, — заметила Вагрила.
Митю Христов встал. Приступили к обыску. Открыли ларь, заглянули в погреб, в амбар. Потом пошли на верхний этаж.
— Идем с нами! — крикнули Вагриле. Сознавая свое бессилие предотвратить опасность, избежать ее, она не возразила. Молча пошла за ними. Открыла комнату. Митю Христов взглянул на большую кровать. «И у нас такая же», — и первый раз за все это время он подумал о своем доме.
— Господин старший! Чердак еще не смотрели, — напомнил ему Венко.
— Идите, смотрите! — равнодушно сказала Вагрила, но вся напряглась, сотрясаемая внутренней дрожью. Прошла вперед, опасаясь, что полицейские заметят ее волнение. Венко медленно поднимался за ней. Она откинула крышку люка.
— Вот, смотрите, — повторила она, отстраняясь. — У кого в эту пору чердаки-то полные?
— От нас не убежит! Везде сыщем! — ответил тот, мельком оглядев чердак, и пошел вниз.