— Кто там? — выглянул из сарайчика дед Габю.
— Добрый день, старче!
— Доброго здоровья! — сняв шапку, воззрился на полицейских дед Габю.
— Где сноха? Где сын?
— В поле.
— Сведи нас к ним!
Они шли впереди, а за ними, словно ступая по раскаленным углям, с непокрытой головой плелся дед Габю. Вышли в поле. Дождь раскаленных лучей июльского солнца заливал нивы. Полицейские оставили деда Габю позади и направились к телеге. Завидя их, Вагрила вздрогнула и встала, как вкопанная, с хомутом в руках: «С Герганом что-то случилось».
— Пойдемте! — приказали полицейские.
Вагрила сняла передник и пошла, не спрашивая, что случилось, что от них нужно, только облегченно вздохнула, поняв что пришли за другим, а не сказать, что ее сына больше нет.
— Ну чего ты там? — сердито крикнул один из полицейских Петкану, который торопился привязать буйволов. Он подошел, прихватив с собой, не зная зачем, занозу.
— Батя, — сказал он, проходя мимо кладбища, где под кустом шиповника сидел дед Габю, — прибери, — и бросил занозу на землю.
*
Одетые как в воскресный день, Вагрила и Петкан пришли к общинному правлению. Скоро подошли Илийца с мужем, и еще несколько семей — все родители или близкие родственники партизан.
— А нас-то зачем забираете? — сердился Христо Дрыгнеолу, двоюродный брат Гергана.
— Останется хлеб неубранным, — всхлипнула его жена.
— Так вам и надо, коли детей не уберегли! По одному у вас, и тех не углядели… — посыпались упреки на двух матерей.
Вагрила закрыла лицо руками, чтобы не смотреть на людей. «Господи, до чего дожила!»
Подождали, пока приведут крестьян из соседних сел, и после полудня караван интернируемых потянулся к городу.
*
Привели их на «пересылочный пункт» — в школу. К вечеру все помещения школы были битком набиты. Те, которых привели позднее, устроились во дворе, под открытым небом. Полицейские заперли железные ворота и больше уже ими не интересовались. Утомленные долгой дорогой, люди постелили на голой земле одеяла и коврики, и легли спать. Надежда, что на другой день им предоставят помещения и койки не оправдалась. Прошла третья, четвертая неделя, а положение не изменилось. В комнатах оставались только старики, больные и дети. Одна и та же участь сближала людей. Беседуя, они тешили себя надеждой, что, может быть, их арестовали только для того, чтобы попугать.
— Почему нас держат?
— Ведь без дела сидим!
— Наверное, скоро отпустят. Мы же пользу государству приносим.
— Теперь, как мы страху набрались, не станем тянуть с поставками.
— Отпустят!
— Что-то не торопятся!
Наконец, в школу пришел начальник полиции Атанас Душков. Двор притих. Взоры крестьян со страхом и надеждой обратились на начальника.