— Завтра поведете интернированных! — сказал он Митю Христову.
— Слушаюсь, господин начальник! — ответил тот и щелкнул каблуками.
Атанас Душков козырнул и ушел.
*
Заря гасила побледневшие звезды, небо становилось пепельным, как утоптанный большак. Митю Христов поднялся. Крестьяне увязывали свои пожитки. Дети плакали, и матери унимали их рассказами о сахарных петушках, которых им купят в большом городе. Те, что уже были готовы выйти в дорогу, стояли перед железными воротами.
Митю Христов, окинув взглядом ожидающую толпу, дал знак трогаться. Ворота распахнулись, и толпа крестьян, как разрушивший преграду поток, хлынула по широкой улице. Митю Христов сел на лошадь и поехал впереди колонны…
Крестьяне скинули куртки и пиджаки. Конвойные расстегнули вороты мундиров. Солнце припекало. Все поглядывали на тень, отбрасываемую растущей по обочинам акацией. Митю Христов ехал по-прежнему в наглухо застегнутой куртке. Только сапоги уже успели покрыться тонким слоем пыли. Он смотрел прямо перед собой. Глаза под козырьком низко надвинутой на лоб фуражки, отливали сталью. Вслушиваясь в топот ног позади, он старался как можно прямее держаться в седле, не опуская плеч.
Вышли на Вран. Лошадь, утомленная, как и люди, фыркала, тянула в сторону. Митю Христов сердито натянул поводья и оглянулся.
— Господин старший, отдохнем немного? — встретив его взгляд, спросил один из конвойных.
— Там отдохнем, — указал Митя рукой на потонувшее в мареве село.
— В селе, в селе будем отдыхать, — прокатилось по колонне. Митю Христов улыбнулся и впервые огляделся по сторонам. Кругом простирались поля.
Словно тычась головой в желтую стену, жнецы подрезали колосья поблескивающими серпами, оставляя позади себя похожие на спеленутых младенцев тяжелые снопы. Кое-где они были уложены в крестцы. Завидев колонну, жнецы долго глядели на нее из-под ладони. Черная колонна, такая чуждая среди желтых полей и зеленых лугов, медленно двигалась к селу. Митю Христов с неудовольствием подумал, что село, наверное, встретит его безмолвием, ведь все люди в поле, и брови сердито нависли над его маленькими глазками.
У корчмы Ивана Портного, Митю Христов осадил лошадь. Колонна распалась. Люди поспешили сесть в тени под оградой. Полицейские сошли с коней и расположились за столиком в тени акации.
Митю Христов досадовал, что никто кроме Портного не видит, какую он приобрел власть над людьми. Но и сам Портной как-то небрежно поздоровался с ним и поспешил обратиться к людям:
— Есть холодное пиво и лимонад!
Митю еще больше нахмурился, в глазах блеснуло, затаилось сдержанное раздражение. Он стоял и смотрел как суетится Портной. А тот один за другим тащил ящики пива и лимонада. Мельком взглянув на хмурое лицо Митю Христова, он бросил на ходу: