— Заходи, — сказал тот.
— Ладно.
Герган пошел проводить его. На крыльце Мишо потоптался, и, заливаясь краской смущения, спросил:
— Как там Тотка?
— Чья, Биязовых, что ли?
— Ага.
— Здесь она в городе, в прислугах.
Глаза Мишо Бочварова радостно блеснули, торопливо простившись с Герганом, он быстро зашагал по улице. Лицо Тотки неотступно маячило перед ним — кроткое, с застенчиво потупленными глазами. Мишо даже ощутил теплоту ее пальцев, словно она шла рядом с ним. В сердце рождались, одно за другим, нежные слова… У железных ворот казармы он остановился, помедлил немного и, оберегая правую руку, в которой, как ему казалось, еще хранилось тепло пожатия Тотки, открыл калитку левой рукой.
*
Зазеленели дворы. Желтым цветом покрылись ветки кизила. Поднялась трава под плетнями. Ничто уже не мешало победному шествию весны.
Дед Габю, без шапки, в суконной куртке, чинил ограду вокруг тока. Ленивый ветерок пошевеливал седые пряди его волос. Послюнявив гвоздь, он ожесточенно вколачивал его в доску.
Неподалеку от него Петкан тесал заготовку для нового дышла. Старик поглядел на сына и заметил:
— Не просохло еще дерево-то.
— Так что, дожидаться покуда подсохнет? Старое-то поломалось совсем.
— Дед твой веревкой его подвязывал и никто не попрекал его — Георгия Ненова Караколювца, дескать, плохой он хозяин. Уважали его, да еще как! Вон, омут на реке доселе его именем зовут. А твоим, торопыга, именем, чего назвали?
— То же самое, что и твоим!
— Зачем его таким длинным делаешь?
— Хватит тебе ворчать. Как кончу, тогда и говори.
Бабушка Габювица вышла из кухни, чтобы предотвратить перепалку.
— Довольно вам орать!
— А тебе что, не суйся не в свое дело! — загремел старик. — Поговорить нельзя, что ли?
— Хорош разговор, орете так, что в кухне слышно.
— Вот и ладно, что услыхала и вышла на белый свет поглядеть, а то все безвыходно дома сидишь! — ответил дед Габю.
— Мама, занимайся своим делом! — сказал ей и Петкан.
— Перестань басить, Габю! Петко, не связывайся с ним. Идите, поедим.
— Упрямая голова, — ворчал дед, направляясь к дому.
— Знаешь ведь, что не любит он, когда ему под руку говорят, а все стоишь у него над душой.
— Ладно тебе, и ты то же — всем дыркам затычка, все суешься…
Бабушка Габювица только махнула рукой и скрылась в кухне.
Старик взял кувшин с водой, сполоснул лицо и вошел в кухню.
— Зовешь, а на стол еще не собрала! Мне, что ли, собирать. Сама видела, делом занят. Теперь что, сидеть и ждать, время терять понапрасну!
Старуха, ворча себе под нос, суетилась, собирая на стол.
— Сколько раз я вам говорил, коли зовете есть, то все должно быть готово, — ворчал он, подсаживаясь к столу.