Вильмут говорил об Эвелине так, будто рядом сидел совершенно посторонний человек. Но ведь Лео знал Эвелину с самых малых лет, знал, из какого теста этот человек. Лео помнил, как покойная Лилит попросту понуждала свою дочь в девичестве ходить на гулянки; Эвелина против воли надевала чистое платье и нехотя брела через Долину духов к тому хутору, откуда доносились звуки гармошки, чтобы простоять там весь вечер рядом с дверью и смотреть, как веселятся другие.
Чудно, думал Лео, слушая Вильмута. Хотя смерть близкого повергает в беспредельное горе, в то же время родники его привязанности к жизни бьют сильнее, чем раньше, — природа правильно распорядилась. При жизни у человека нет спасения от тяжких ударов судьбы, все равно он должен снова становиться на ноги. Хотя Вильмут и решил, что ничего уже ему от этой жизни ждать не приходится, в нем все же пробудился интерес к отцовскому дому, в который он после долгого отсутствия должен будет опять вживаться, там ему и устраивать свое будущее. Больше того, — казалось, что Вильмуту было даже любопытно вернуться назад на Виллаку.
В свое время Вильмут с возмущением говорил о поведении своих сыновей после смерти Эрики. Лео помнил, что, слушая Вильмута, думал о жестокости, черствости, отсутствии у молодых душевной культуры. Он знал многие годы Пээта и Майдо, у него на глазах мальчишки стали юнцами и довольно быстро превратились в молодых людей — с удовольствием поглаживали под носом пушок. Пока была жива Эрика, парни особо не заботились о доме, их тянуло подальше от домашних стен, интересовало то, что происходило за оградой.
Вильмут по-своему баловал сыновей, купил на двоих мотоцикл. Тарахтелка эта доставила потом много неприятностей: ребята взялись гонять по церковной ограде. Когда возмущение людей дошло до Эрики она пробрала сыновей — неужто из вас выросли разорители и осквернители святого? У парней челюсти отвисли, они простодушно удивились: мать, ты разве в бога веруешь, что защищаешь церковь?
Тогда Вильмут набросился на своих чад, Эрика вынуждена была вступиться, чтобы дело не зашло слишком далеко.
Едва похоронили Эрику, как ребята проявили небывалую привязанность к своему жилью. Неумело и нетерпеливо вымазали белилами потолок, вкривь и вкось наклеили обои, покрасили пол, не удосужившись зашпаклевать щели, даже песок не вымели между досок.
Справившись с ремонтом, потребовали от отца снять со сберкнижки приличную сумму и купить им новые диваны и магнитофон, чтобы они могли жить по-людски. Разгневанный Вильмут велел сыновьям поработать летом на совхозном поле, самим скопить на свою музыку и не привязываться к нему. Ребята и впрямь все лето работали, а осенью бросили школу и оба пошли учиться в совхозный техникум. Усердно отремонтированный дом остался пустой, а заработанные деньги потратить на магнитофон пожалели: глядишь, в общежитии другие пользоваться станут.