. Эти туманные фразы, своего рода лирический паштет, густая масса речевых фигур без единого глагола были провозглашены замечательными, и Оливер Стилл сделал для Альканьона то же, что доктор Швейцер для Ламбарене. Городок стал местом паломничества, и какой-нибудь шведский журналист неизменно прятался где-нибудь поблизости в скалах с фотокамерой наготове, чтобы заснять великого человека в каком-то необыкновенно своеобразном расположении духа, а жена тем временем дожидалась журналиста в автомобиле, украшенном флагами и посланиями доброй воли.
Когда Европу начал захлестывать наплыв американцев, ищущих древних истин и благородных дикарей, когда коррида начала манить избранных перспективой суровой и жуткой простоты, Оливер Стилл начал постепенно наживать врага.
Мэр Альканьона, сеньор Рамон де Вильясека, способный с легкостью проследить свою родословную до любовницы великого де ла Хары, увидел нарастающую опасность и решил встретить ее холодным, надменным взглядом.
В Оливере Стилле ему не нравилось все: стихи, личность, тот интерес, который он вызывал. Не нравилось, что Стилл разгуливал по округе поглощенным отчужденными, непроницаемыми мыслями, с узловатой тростью в руке и старым бойскаутским рюкзаком за плечами, покуривая трубку, извергающую клубы отвратительного дыма, слишком глубоко ушедшим в себя, чтобы обращать внимание на любезности встречных или на жену, семенящую за ним, трагическую фигуру. Было замечено, что местные собаки, все до единой чрезмерно злые, бросающиеся на автомобили и прокусывающие шины, виновато съеживаются, завидя его, и это быстро создало ему репутацию носителя таинственного, необъяснимого зла.
Паломники с их заговорщицким видом и непрестанными расспросами жителей не улучшали положения. Казалось, они относились к поэту с такой приверженностью, какую сеньор Вильясека считал неприличной, когда она обращалась на любой объект, менее значительный, чем сам Господь Бог. То, что Стилл старательно избегал всякой шумихи и старательно отваживал своих поклонников, не замечая их в упор, симпатии к нему у мэра не вызывало.
— Во-первых, одному человеку вызывать такое почитание у других противоестественно. Во-вторых, раз уж вызвал, столь же противоестественно отвергать его, — сказал однажды мэр жандармскому сержанту Кабрере.
— Это тот случай, когда два минуса дают плюс, — с проницательным видом ответил сержант Кабрера.
— Два минуса дают плюс? С каких это пор?
— Со времен Аристофана.
— В Испании, слава Богу, не так. Испания — единственная страна, где еще господствует католическая церковь и где два минуса по-прежнему два минуса.