А я говорю: "Всегда все меняется".
И кто-то там говорит: "Оно уже и на старух переносится. Моя старуха желает, чтобы я сидел, когда ссу".
А кто-то еще говорит: "Так ты садишься, когда ссышь?".
Я на это говорю: "Я и сам сажусь".
И кто-то спрашивает: "Ты тоже, Вандам?".
Я же начинаю хохотать.
И говорю: "В жизни не присаживался, чтобы поссать. Мужик – это мужик. Баба – это баба. Баба, когда ссыт, стоять не может. Если бы могла, так стояла бы. Так, Сильва?".
А Сильва на это: "Я умею стоя".
И все мужики в шоке.
И кто-то говорит: "Покажи".
А Сильва: "Еще чего. Ты поосторожней, а то я тебе покажу".
Сильва умеет показать коготки.
Мне это нравится.
Сильва – никакая тебе искусственная полубаба.
Сильва – это баба.
А потом она немного улыбается.
И я тоже улыбаюсь.
И кто-то говорит: "Что-то в этом есть".
А я говорю: "Все всегда изменяется. Достаточно интересоваться войнами и историей. Вечно все изменяется. И сыплется. Эффект домино".
А потом какое-то время мы еще говорим о том, что нас задолбал весь мир и политики, а более всего – бабы, которые, как раз у нас имеются, или которых у нас не имеется, все зависит от обстоятельств; в конце концов – это один черт. Похоже, что более всего на нервы действуют бабы, которые могли бы с тобой быть или даже какой-то миг с тобой были, но тут же они уже с кем-то другим, и ты не знаешь, почему не вышло, почему все разосралось и чья это вина.
Просто – прошлое.
Потом разговор снова сворачивает на политику, а ты чувствуешь, что уже несколько напряжен, что в тебе деликатно чего-то дрожит, потому что если кто сегодня и должен получить урок по жизни, так это политики. Только они в "Северянку" не ходят.
И ты это чувствуешь.
Ты чувствуешь, как оно близится.
И довольно приятно чувствуешь, как побежали мурашки. Не в кулаках, где-то на периферии твоего тела. В кровеносных сосудах. И в жилах. Где-то глубоко-глубоко в кратере твоего вулкана.
И вдруг ты чувствуешь, как оно вылезает на поверхность.
И вот при этом ты рассматриваешься еще разок.
Разглядываешься и всегда находишь.
Находишь кого-то, кто желает драться.
Кто устраивает проблемы.
Кто желает получить урок по жизни.
Ведь лучше всего набуцать такому, кто этого заслуживает.
Такому, кто просто желает, чтобы ему набуцали.
Наказать его.
И дать урок.
Небольшой такой урок по жизни.
Как это случилось однажды, когда в "Северянку" пришел тот тип, по роже – из Моравии, такой он весь был чистосердечный и веселый, и остроумный, и добродушный, и с ямочками на щеках. Я прекрасно видел, как с первого года жизни в него запихивали зельц сверху, а сало – снизу, сам можешь представить, весил он сто двадцать кило. Средней величины танчик.