Вся "Северянка".
Весь мир.
Все исчезает.
И я слышу Сильву, как она откуда-то из ужасного далека кричит: "Блин, да оставьте его! Пустите его! Да пускай же кто-нибудь хоть что-то сделает!
А я ужасно рад, что она это кричит.
Только никто ничего не делает, все сидят, уцепившись за свои кружки с пивом.
И Сильва кричит: "Так ведь это все была мелочь, он не хотел драться. Это совершенно нормальный мужик".
И первый полицейский говорит: "Мы только завезем его к доктору. Пани может о нем не беспокоиться".
А второй полицейский говорит: "Вместо носа мокрое пятно. Вы что, пани, не видите? Все будет в порядке".
Я и сам немного улыбаюсь, совершенно нормальный тип. Таким меня хотела видеть мама. Такого мужика желают иметь все бабы. Мама наверняка хотела, чтобы мой старик был совершенно нормальным стариком.
А потом я вижу, как вдруг Морозильник потихоньку встает. Вижу, как он закатывает рукава, как берет кружку в руку и разбивает ее о столешницу. Он идет на помощь. Я вижу те острые, стеклянные и остроконечные грани, в которых преломляется свет.
И думаю про себя: хо-хо-хо, сейчас прольется кровь. Сейчас увидите, трусы. Если Морозильник кого бахнет, так уже не два здания обрушатся, а целый город. Весь Нью-Йорк. В морозильнике очутишься, зараза. Увидишь, почему мы Морозильника Морозильником зовем.
Я вижу, как Морозильник подходит к мусору с кружкой в руке.
Я вижу тот цветок из острых краев, который через мгновение расцветет на лице того мудака замечательным алым цветом. Быть может, нам не следовало бы Морозильника Морозильником называть, а только Цветочником.
Никто не умеет так замечательно высаживать цветов на рожах, как он.
Но мусор положил ружье на столе и вышел ему напротив:
- Чего из себя дурака строишь?
И неожиданно Морозильник замерзает. Он не двигается с места, и они играют в гляделки с тем придурком.
И тут Морозильник кладет разбитую кружку на стол.
И мусор говорит:
- Какой вежливый мальчик.
А потом поворачивается к Сильве и говорит:
- Выпивка для всех, я плачу.
И бросает на стойку пять кусков. А я еще вижу, как банкнот медленно выпадает из его ладони, как он медленно-медленно планирует, и в тот самый миг, как он касается стола, меня внутри пронзает боль. А потом меня вытаскивают на двор, и патруль садит меня в машину. А тот бывший мусор что-то им говорит.
Но вот что он говорит, я не слышу.
Сижу в машине. В голове гудит. Все крутится. Бывший мусор махает нам, в его руке старое ружье.
А перед "Северянкой" еще мелькнул Морозильник.
И Сильва. Плачет и ругается.
А тот гад все так же только скалится.