Ведь вот несчастье, вот беда,
Я осрамилась навсегда:
Не вылезть мне, как из огня,
Из долга. Кто спасет меня?
Что мне сказать?
Чего мне ждать?»
Пришлось по дому все собрать
И все до ниточки отдать.
А что за толк? —
Остался долг.
Ну, тут уж стало ей невмочь
На крыльях улетела прочь,
Исчезла, сгинула, чтоб ей —
Банкроту, ставшей всех бедней, —
Уж не являться на позор
Пред кредитора грозный взор.
С тех пор, гонимая стыдом,
Она уж не летает днем.
Когда ночная ляжет тишь,
Тогда летает наша Мышь, —
Во тьме укрыться легче ей
От кредитора и друзей.
А Чайка… ах,
Кричит в волнах,
То вдруг нырнет,
То вновь всплывет,
Вся трепеща
И все ища:
Вдруг в глуби вод
Товар найдет!
А Шип с обиды и тоски
Все точит злобно коготки,
И если мимо кто идет —
Его за полы он берет,
Крича: «Эй, ты не видел, слышь,
Бесстыдниц – Чайку или Мышь?»
…Те дни прошли. Проходят дни.
А все не встретились они.